Цой Forever. Часть 3

Гибель

Мы подошли к трагической развязке нашего сюжета, коим является жизнь и творчество Виктора Цоя.

Мне довелось последний раз увидеть Витю и даже коротко поговорить с ним 22 июня 1990 года в Москве, на следующий день после его дня рождения.

Мы с женою приехали в Москву по приглашению Джоанны Стингрей, у которой вышла пластинка «Думаю до понедельника». Джоанна праздновала это событие в Московском Доме художника на Гоголевском бульваре. Приглашены были многие знаменитые музыканты Питера и Москвы, а также журналисты.

А у меня как раз в начале июня вышла из печати книга «Путешествие рок-дилетанта». В Москве книги еще не было, и Джоанна заказала привезти ей целую пачку.

Я купил в издательстве нераспечатанную пачку книжек и приехал с этой пачкой на квартиру Джоанны в Москве прямо с поезда, часов около девяти утра.

Она встретила меня по обыкновению бурно и радостно, распечатала пачку и побежала в комнату за пригласительными билетами на презентацию.

И тут я увидел сквозь открытую дверь кухни, что там за кухонным столом сидит Витя Цой и пьет чай.

Я зашел к нему поздороваться и спросить, как жизнь.

Цой выглядел усталым и каким-то поникшим. Он поздоровался со мной и на вопрос как дела ответил своим обычным «нормально».

— Не устал от гастролей? — спросил я.

Он пожал плечами.

— Да нет…

— У меня книжка вышла про рок-клуб и все наши дела, — сказал я. — Разреши, я тебе ее подарю.

— Да, конечно…

Я взял книгу из Джоанниной пачки и сделал Цою дарственную надпись на титульном листе. Убейте, не помню, что я там написал. Вероятно, что-то типа «Вите Цою с любовью к его песням».

Он принял книгу, поблагодарил и принялся ее листать. Мне показалось, что она его заинтересовала. Однако не настолько, чтобы начать какой-то разговор.

Тут явилась Джоанна, мы обменялись еще двумя-тремя фразами, и я отбыл, пожелав всего хорошего и «до встречи вечером».

Однако вечером Цоя на презентации пластинки Джоанны не оказалось. Зато были Макаревич, Григорян и другие знакомые и незнакомые рокеры. Бродил поэт Вознесенский, недавно приобщившийся к року и назвавший БГ «по-хорошему худым», — определение, еще долго преследовавшее Бориса.

На бульваре уже пели «Безобразную Эльзу», погода была теплая. Но Цоя с нами не было.

Прекрасный вечер с песнями и вином кончился тем, что утром я проснулся в Смоленске в купе «СВ» вместе с Макаревичем. У группы была однодневная гастроль с двумя концертами на стадионе, и Макар пригласил меня прогуляться с ним в Смоленск и обратно.

Впрочем, об этом можно прочесть в книге «Альманах рок-дилетанта». Я вернулся в Москву 24 июня 1990 года и отбыл в Ленинград именно в тот вечер, когда Виктор Цой и группа «Кино» давали свой последний концерт на Большой арене Лужников в присутствии семидесяти тысяч зрителей.

А менее чем через два месяца телефонный звонок принес мне весть о том, что Виктор погиб в автокатастрофе. Через пять дней мы хоронили его на Богословском кладбище.

Все, что касается обстоятельств автомобильной катастрофы, произошедшей на 35-м километре дороги Слока-Талсы, в Латвии, 15 августа 1990 года в 11 часов 30 минут, многократно описано и обсуждено. До сих пор отчаянно дискутируется вопрос — случайна ли была катастрофа? не убийство ли это? Приверженцев этой гипотезы довольно много, достаточно просмотреть форумы сайта yahha.com.

Сразу скажу, что я не вижу особого смысла рассматривать конспирологические теории. Если у факта существует простое и разумное объяснение, искать объяснения сложные не стоит. Это можно делать лишь в том случае, если простое объяснение чем-то опровергается.

Я не вижу таких опровержений.

И все же мы рассмотрим подробно, как произошла катастрофа, пользуясь свидетельствами тех, кому можно доверять в наибольшей степени — прежде всего, работников милиции, а также тех журналистов и поклонников Цоя, кто бывал на месте трагедии и предпринимал собственные изыскания.

Первое описание и оценку произошедшего я услышал от Марьяны Цой, когда брал у нее интервью, через месяц после гибели Вити.

Все равно ничего не понятно и не будет понятно, видимо, уже никогда. Объяснить, наверное, мог только Витя. Потому что это дурацкое ГАИ выбрало версию, удобную им. Поскольку, конечно, мы не собирались возбуждать никаких уголовных дел против этого несчастного водителя автобуса, мы под ней подписались и сделали это сознательно, чтобы у нас была возможность как можно скорее оттуда уехать. Просто скорее уехать и увезти его. Следовательно, нам было необходимо принять их версию либо сидеть там и с ними разбираться. А на это не было ни сил, ни желания.

Это произошло в местечке, которое называется Тукумс, это за Юрмалой. А жили они в близлежащей деревушке с таким названием, что у меня язык не выговаривает. Это было в час дня пятнадцатого августа. Он уезжал в пять часов, обычно все спали, он уходил один, а тут все вскочили, и он Сашке сказал: «Поехали со мной». И ребенок отказался. Это чудо, конечно…

На момент несчастья там была Наталья со своим ребенком и Сашка… Юрик Каспарян за два дня до этого закончил совместный отдых с Витей и уже был в Ленинграде. Он буквально за сутки до этого приехал.

Получилось так: Витя поехал на рыбалку. Он ездил туда регулярно, и, видимо, был какой-то определенный момент его возвращения. И когда его нет, нет, нет — она забеспокоилась и поехала его искать.

И когда она увидела этот автобус, нырнувший в реку… Ну, какая река — ручеек… Она помчалась в ближайший городок, потому что они-то жили совсем в деревне, снимали там дом. И там все выяснилось.

Когда Наталья попыталась поговорить — поскольку его нашла ГАИ, то сразу появился следователь, это у них автоматом делается, и ее сразу спросили: «А вы кто такая?» И она сказала: «Я как бы приятельница…» — «Ах приятельница… Нужны родственники».

Ну, и она начала звонить. Дозвонилась своей маме в Москву. Та стала звонить в Ленинград. Нашла телефон Каспаряна и первым делом — туда. Поднялась паника. Я за десять минут вычислила Юрика по его приятелям, где он оттягивался по приезде от Вити, и мы через полчаса уже выехали из Ленинграда, накачавшись бензином. С нами поехал Игорь Тихомиров с женой — они буквально за три часа до этого приехали из деревни, где тоже отдыхали вместе. Мы поехали на двух машинах: они — на своей, а мы с Юркой. И в десять утра на следующий день после несчастья я уже сидела в Ментове и подписывала все эти бумаги, и времени на раздумья у меня не было. А еще через сутки, то есть на следующее утро, мы уже выехали оттуда, увозя с собой Витю…

Ну что они пишут? Они пишут, что он заснул. В это не верит никто из близких, потому что, зная Витю… Он шел по жизни на мягких кошачьих лапах, был крайне осторожен… Я думаю, что он просто увлекся движением — бывает такая эйфория, а ездил он на ста пятидесяти. И там такой противный поворот — мы были на месте происшествия — он не крутой, но какой-то вот такой… Не просматривающийся… И автобус, наверно, несся где-то так же — а там такая махина! Но, по всей видимости, нарушение все-таки было со стороны Вити, потому что, судя по следам протекторов на асфальте, он врезался на встречной полосе. То есть это элементарная автомобильная катастрофа. В убийство я не верю. Цой не был человеком, которого кому-то хочется убрать. Он не ссорился с московской шоу-мафией, он их устраивал больше, чем кто-то другой…

И мы быстренько все подписали, отвезли в морг одежду, везде договорились — потом встал вопрос о транспортировке. В этом городе люди оказались крайне отзывчивыми, нам просто дали автобус, мы договорились с шофером, и он подписался отвезти нас в Ленинград. Без всяких остановок. Мы сели с Юркой, как только гроб погрузили в автобус, мы сразу вскочили и уехали, потому что надо было еще и Сашку увозить. Ну, мы, конечно, звонили оттуда в рок-клуб, чтобы подготовили место в морге. Мы везли человека по жаре в тряском автобусе, поэтому вопрос о похоронах стоял, конечно, очень резко. Мы хотели даже, если удастся, в субботу. В пятницу вечером его привезли… Когда я приехала, я поняла, что о субботе, конечно, речи нет, потому что в городе такая волна, столько народу, что нужно хоть какое-то время, чтобы информация распространилась — где и когда… Очень противные были статьи в газетах — писали какие-то мамы, рабочие и колхозницы о том, что наши дети двое суток не ели, не пили, стояли у кладбища, а вот они (имеются в виду родственники) даже не дозволили бросить ком земли. Но если бы все бросили ком земли, то мы бы оказались в одной могиле с Витей — я, сын… — потому что мы стояли на краю, а это упорядочить было нельзя. Все-таки толпа — это неуправляемое явление…»

«Опыта вождения, конечно, у него было мало. Понимаете, он по натуре не водитель. Вот сейчас все, кому не лень, садятся за руль, а между прочим за руль не всем положено. Все люди водят по-разному. Почему сейчас так много аварий? А не всем дано, научить можно, но не все до мастерства дойдут, не дано им просто водить машину. Витьке, наверно, не дано было. Но он вынужден был сесть в автомобиль, потому что в то время автомобилей было мало, с такси — не то что сейчас, жуть что было, разве можно было машину поймать? И все, у кого были возможности, все, конечно, покупали машины. И он тоже. А как было еще не зависеть от общественного транспорта? Ему в него с 1987 года и не войти было! И он вынужден был. Я ведь с молодости автолюбитель, и я ему лет с десяти предлагал: давай, Витенька, будем учиться водить. Нет, это ему было не нужно, не интересовало его это дело. А я этим увлекался, я без этого жить не мог, а его втянуть не мог. И я сейчас понимаю, что он слабо водил автомобиль, потому что не дано ему это было. И это первая причина. Вторая, что тогда только появился этот «Москвич-2141», «Алеко», помните? И когда он появился, он жутко был дефицитным, он считался чуть ли не лучше «Волги». Так его разрекламировали, и вид у него был такой представительный. «Девятку» «жигуль» ни во что не ставили по сравнению с ним. А у него была по первости «девятка». И когда появился этот «Москвич», он сразу поменял на него «девятку». А «Москвич» этот оказался, грубо говоря, говном. Потом это проявилось, и его никто не стал брать, не то что в обмен на «девятку», а вообще. Вот он купил эту сраную машину — это вторая причина, я считаю. Он на ней и разбился. По неопытности, да скорость большую развил, да задумался, наверное. Там от его дома, где он отдыхал, до озера, где рыбачил, от силы минут 20–25. За это время, хоть ты всю ночь не спал, заснуть за рулем вряд ли возможно. За 20 минут мог бы и доехать, даже если очень спать хотелось. Основная причина: по неопытности незаметно развил скорость, за 100–120, и не учел того, что он на поворот выезжает. Ему надо было за несколько сот метров скорость начать сбрасывать и по тормозам, а он не успел сбросить и в поворот не вписался. Автомобиль переднеприводной и такой неустойчивый сам по себе. А ты должен чувствовать, когда тебе сбрасывать скорость, тем более если ты по этой дороге не в первый раз уже едешь. А он не сбросил, в поворот не вписался, выехал на встречную ну и в этот автобус и тюкнулся…»

«…Вслед за Марьяной категорически не верю в то, что он мог уснуть за рулем. Не потому что мне так хочется, а потому что этот человек не мог уснуть за рулем. Могу объяснить почему. Были моменты, когда мы очень рано уезжали. Ему не свойственно было рано вставать, к тому же будучи рок-звездой — надо разбудить, растолкать, переодеть, ведро воды вылить, чтобы человек проснулся. Вот в Нижний Тагил — это была наша последняя поездка — выезд был в пять утра. Я встал пораньше, к нему стучусь, а он уже одет, собран, полностью готов. Ни с кем больше такого не было. Очень собранный, очень ответственный человек, который уважал других: чтобы шофер не ждал, чтобы я не ждал».

«Вообще, история Витиной смерти какая-то темная. Была такая фраза сказана Марьяной, ведь Витино тело не давали никому, она приехала туда, у Натальи лицо как подушка, распухшее от слез, и она стала рассказывать, как и что, и сказала, что «мы все (а там же жили какие-то друзья Натальины московские) уговаривали его не ехать». Почему это было сказано? Я не знаю.

Вообще всяких версий его смерти было много, вплоть до заказного убийства, но для этого очень уж романически все было обставлено. После Витиной смерти звонков нам был миллион, все хотели говорить с Марьяной, но она абсолютно не могла говорить. И звонил человек, который представился халдеем из ресторана в Юрмале. Он сказал, что накануне своей гибели Витя приезжал в ресторан один и сидел очень грустный. Но Витя никогда не развлекался сам с собой».

Обратимся теперь к официальным документам, свидетельствам очевидцев и официальных лиц.

«Москва, МВД СССР: 15 августа с. г. в 11.30 на 35 км дороги Слока-Талси Тукумского района Латвии водитель а/м «Москвич», г. н. Я 6832 ММ, Цой Виктор Робертович, 1962 г. р., прож. г. Ленинград, ул. Ветеранов, 99, кв. 101, отдыхающий в г. Юрмале, известный эстрадный певец, превысил скорость, допустил выезд на встречную полосу движения, где столкнулся со встречным автобусом «Сельхозтехники» Талсинского района, гн 0518 ВРИ. Цой В. Р. на месте происшествия скончался. И. о. министра МВД Латвии Идриков».

Очевидец (он же участник ДТП) был один — водитель автобуса «Икарус-250» Янис Фибикс.

В тот день исполнилось двадцать лет моей свадьбы. С утра отвозил рабочих в аэропорт в Риге. На обратном пути хотел купить цветы, торт. Потом у меня появилось ощущение, будто что-то меня специально удерживало в городе, чтобы обратно ехал именно в это время…

Я видел, как он шел на своей полосе и вдруг вывернул на середину. Я попытался отвернуть, но было поздно — у меня скорость под 70, у него — под 100. Мы столкнулись за 12 метров от мостика через речку. Его машина потом кувырком перелетела и ударилась о перила. В таких ситуациях кому-то везет, кому-то не везет. Мне повезло… Хорошо, что людей у меня не было, иначе автобус бы опрокинулся, а жертв было бы…

Цой скончался сразу. От удара он выпал из машины, правая нога застряла в искореженной дверце. На лбу у него была глубокая вмятина…

Цоя я ни разу раньше не видел и песен его не слышал, поэтому и не узнал его, когда столкнулись. Только потом стало понятно, кто это был.

Очень тяжело вспоминать тот день. Двадцать лет за рулем — никогда подобного не случалось. И котов, и ежей, и собак объезжал, а тут человек… Теперь стараюсь по той дороге ездить как можно реже. Каждый раз, когда проезжаю это место, все встает перед глазами…

Меня предупреждали — теперь на допросы затаскают, но ничего подобного. Приезжали эксперты из Ленинграда, но пришли к тем же выводам, что и наша милиция. Фанаты Цоя? Нет, не доставали…»

Следствие по этому ДТП вела Эрика Ашмане, работавшая в Тукумском РОВД.

С моей точки зрения, это обычное ДТП. Само происшествие случилось по вине Цоя. Впрочем, пьян он не был: после аварии у него брали кровь на анализ. Водителя «Икаруса» тоже, естественно, проверили.

В машине неповрежденными остались только задний бампер и кулек с рыбками, все остальное — страшно искорежено. Двигатель «Москвича» целиком был выброшен ударом в поле на двадцать метров. Такого я за все время работы не видела. Несомненно, что скорость Цой превысил сильно, и мое мнение, даже если бы не было автобуса, он все равно врезался бы в деревья на повороте. Хотя удар был бы, конечно, слабее.

«Икарусу» тоже досталось. От удара он слетел с дороги в речку. Была разбита вся правая сторона, погнулась ось. Запасное колесо под радиатором смягчило удар…

Когда ко мне поступило это дело, я и не подозревала, что оно станет таким громким. Нет, сверху, из Риги, начальство не давило и, в общем-то, ходом дознания не интересовалось. Но журналисты приезжали со всего Союза, через несколько дней поднялся большой ажиотаж…

Со стороны родственников никаких претензий не было. Забрали тело через несколько дней и увезли в Ленинград».

Уже в ноябре 1990 года на месте трагедии побывал журналист Олег Беликов с двумя поклонницами Виктора Цоя. Они первыми или одними из первых нашли, встретились и опросили всех, кто мог хоть чем-нибудь дополнить официальную историю, оттого статья Беликова приобретает особую ценность.

Прокурор Янис Салоне, человек с добрыми глазами, внимательно изучает мои бумаги. Они ему явно нравятся. Он берет большую толстую книгу, похожую на амбарную, и начинает листать. В этой книге записаны аварии. Запись занимает одну строчку: марка машины, госномер, ФИО владельца. Нужная запись находится, когда назад пролистано листов десять исписанной бумаги. Похоже, что аварии случаются тут почти каждый час.

Я смотрю, машина зарегистрирована на Марьяну. Дело вела следователь Эрика Казимировна Ашмане. Прокурор снимает телефонную трубку, крутит диск. «Эрика Казимировна? Сейчас к вам подойдет журналист из Москвы, ознакомьте его, пожалуйста, с делом номер 480». Я спрашиваю: «А разве вы сегодня работаете, ведь праздник — 7 ноября?» — «Ну, это у вас там, в Москве, праздник, а у нас никакого праздника нет. Мы ваши советские праздники не признаем».

Эрика Казимировна сначала встречает меня в штыки. Звонок из прокуратуры на нее, видимо, не подействовал.

«Я вообще не имею права показывать вам материалы из этого дела, оно еще не закрыто, и к тому же ваши коллеги уже понаписали в газетах то, чего не было, а мне потом попало за то, что я будто бы показывала им материалы. Нет, сюда никто не приезжал, вы — первый, один только звонил по телефону из «МК», я ему прочитала некоторые выдержки, а он потом все перепутал. Написали, что Цой не был пьяным по результатам «экспертизы активных клеток головного мозга», а у нас такой экспертизы вообще нет, у нас городок маленький, это, может, только в Риге такую экспертизу делают, и то я не знаю. Делали только анализ крови на алкоголь, его там не было, и все. Почему не повезли в Ригу? Так никто не знал, просто сказали, что молодой парень разбился. Вот я вам дам ознакомиться с материалами дела, а вы потом понапишете, а мне опять попадет!»

Чувствую, что сейчас мне скажут «До свидания», и с жаром начинаю объяснять, что именно поэтому я здесь, чтобы узнать все «из первых рук» и не допустить никаких «неточностей». И что в журналистике встречаются разные люди, как, в общем, и в других профессиях. «И у вас тоже, наверное, такие есть!» Последний аргумент действует, и дело № 480 ложится передо мной на столе. Листаю, листаю, листаю.

Эрика Казимировна: «Это? Это о возбуждении уголовного дела в отношении Цоя Виктора Робертовича. Как за что? Как виновника аварии. А вот постановление о прекращении дела за смертью обвиняемого. Ну да, если бы не погиб, то был бы суд, а вы как думаете, это для вас он певец, а для нас просто правонарушитель. Нет, ну не посадили бы, наверное, но оштрафовали бы точно. А что вы хотели, автопредприятию ущерб нанесен — «Икарус» только из ремонта шел, и опять месяца на два встал, а это деньги! Он же не ездил, пассажиров не возил, у предприятия убытков на несколько тысяч, наверное!»

Начинаю выписывать все самое интересное. Через несколько минут понимаю, что многостраничный том может отнять у меня пару дней жизни. Прошу разрешения переснять некоторые страницы. «Что вы, я вам и дело-то не должна была показывать». Потом сдается: «Ну ладно, только никому не говорите, а то дело еще не закрыто». Быстро вынимаю фотоаппарат и начинаю снимать одну страницу за другой.

«Водитель Москвича — 2141 темно-синего цвета (госномер Я6832МН) Цой Виктор Робертович на 35-м километре шоссе Слока-Талсы не справился с управлением и съехал на обочину шоссе, проехав по ней 250 метров. Затем его автомобиль ударился об оградный столбик моста через реку Тейтопе. От удара Москвич выкинуло на встречную полосу, по которой двигался автобус Икарус-250 (госномер 0518ВРН, водитель Янис Карлович Фибикс), автотранспортного предприятия № 29 г. Тукумс. Время столкновения — 11 часов 28 минут. Погода: +28. Видимость — ясная».

Эрика Казимировна объясняет мне, как найти квартирную хозяйку Бироте Луге, у которой снимал комнату Цой: «Вы на машине? Записывайте: поселок Плиеньцемс, дом Зелтини. А там нет нумерации домов, просто скажите таксисту «Дом Зелтини», он найдет. Или вам покажут местные, спросите, там все знают». Прощаясь, фотографирую хозяйку кабинета. «Да меня-то зачем, не надо!» — вдруг смущается она.

Минут через двадцать мы уже въезжаем в поселок. Янис, высунувшись из окошка, спрашивает по-латышски у прохожего про «Зелтини».

Тот машет рукой по направлению движения машины, поясняя про отделку из желтого песчаника. Отсюда и название. Подъезжаем. На солнце дом действительно отливает золотом. У калитки почтовый ящик с надписью «Zeltini». Вхожу во двор. Дверь в дом закрыта. Обхожу дом вокруг. Еще одна дверь. Тоже закрыта. Заинтересовавшиеся мной соседи объясняют, что Бироте — на работе, на рыбоперерабатывающей фабрике. Сажусь, едем. На краю поселка длинное одноэтажное здание. Перед ним — ворота с распахнутыми дверями, в которые мы и заезжаем. Вхожу и иду искать начальника. Найдя, объясняю, что нужна его работница Бироте Луге, для чего мы фактически из Москвы и приперлись.

Он сочувственно кивает и проводит меня в цех прямо к рабочему месту Бироте. Она перебирает свежую рыбу. «Вот журналисты к тебе из Москвы приехали. Можешь идти домой», — говорит начальник. Та быстро и как-то стыдливо вытирает руки, снимает фартук, и мы выходим на улицу. В машину Бироте сесть категорически отказывается, уверяя, что дойдет и так. Мы ждем ее у калитки. В доме несколько комнат. Мы садимся в гостиной. Хозяйка плохо говорит по-русски, и нас здорово выручает таксист Янис, вызвавшийся быть переводчиком. он что, известным музыкантом был?»

«Виктора я узнала через его подругу Наталью. Она сюда уже десять лет каждое лето приезжает, еще со своим первым мужем. А последние три года с Виктором. Иногда они Витиного сына с собой брали, Сашу. Обычно на три месяца приезжали — с июня по сентябрь. Отдыхали как? Ну, в лес ходили за грибами, всем семейством. В бадминтон играли. На скейте катались. На рыбалку он еще частенько ездил, Сашку часто с собой брал. Нет, рыбы не много привозил, он не рыбак был. Говорил, для удовольствия ловит. И что в шумной Москве так хорошо не отдохнешь, каждый раз повторял. Море очень любил, вон оно — за домом, за соснами — уже берег. Часто с Натальей туда ходили, купались. Ел что? Да ничего особенного, что было. Да, помидоры очень любил!»

«Да я с ним особо и не общалась. Только когда он спрашивал, что где взять можно. Вино хорошее всегда в подарок привозил. А сам почти не пил, за весь вечер, может, только рюмочку-другую, и то, по настроению. В тот день, накануне, он вообще к вину не притрагивался. А за столом что-то засиделись, заговорились, и легли уже поздно. Утром, часов в пять, он собрался на рыбалку, хотел Сашку взять с собой, да тот умаялся, он и пожалел его будить. Один уехал… «Москвич» свой очень любил, очень он ему нравился, он же его только три месяца назад купил». Спрашиваю о том, какую музыку он слушал последнее время. «Даже не знаю. Я в ней не разбираюсь, крутилось у него что-то на магнитофоне в его комнате. Иногда сам на гитаре что-то наигрывал, напевал. Нет, фотографий его у меня нет. Вы? Мне подарите? Спасибо. А он что, известным музыкантом был?»

Прощаемся с Бироте и едем на место аварии. Это у хутора Таутопниеке, там всего один дом и есть», — говорит Янис. — Минут пятнадцать отсюда, если на машине». Едем. Наконец шоссе резко сворачивает влево. Сразу за поворотом — мост через реку Тайтопу. На мосту уже висят самодельные плакаты и постеры с изображением Цоя, всякие ленточки и «фенечки». В центре у ограждения стоит трехлитровая банка с цветами. Вокруг тоже цветы, прямо на асфальте.

…Я отправляюсь к одинокому дому. На мой голос выходит хозяйка. Это Антонина Ивановна Урбане. Она рассказывает: ехала следом за этим «Икарусом», тоже на автобусе. Меня водитель согласился подвезти до дома. Он все время впереди нас был. Он пустой ехал, только из ремонта. Только на несколько секунд за поворотом скрылся. Подъезжаем, а там уже все — «Икарус» передними колесами в речке стоит, и машина легковая, вся искореженная, посреди дороги. Водитель «Икаруса» еще даже не успел из-за руля вылезти — в шоке был. Ну, я послала своего внука Колю Звонникова, он на лето погостить приезжает, «скорую» и милицию вызвать. Первая «скорая» приехала, потом милиция. Врачи того парня из машины доставали, его там зажало. Это без двадцати двенадцать было».

С правой стороны моста видны выбитые «Икарусом» из оградительных ограждений куски бетона, висящие на арматуре. В речке — следы от колес автобуса. С другой стороны моста тоже есть выщербленный сбоку столбик, — тот, в который врезался «Москвич». Посередине дороги — здоровая кривая царапина длиной метра три — смявшись от страшного удара, ее прочертил кардан цоевской машины. Мы садимся в такси. «Теперь куда?» — спрашивает Янис. «Хорошо бы тот автобус найти. Это автопредприятие № 29, знаете где?» — говорю я.

«Я же там работаю, а автобус этот у нас в парке стоит, он, по-моему, еще на линию и не выходил!» Едем посреди коридора корабельных сосен. Затем слева начинают мелькать озера. На каком-то одном из них и закидывал Цой свои удочки. Во дворе автопарка мы подъезжаем к тому самому «Икарусу». Водителя нет, ушел на обед, и когда придет, не известно. Я фотографирую автобус и возвращаюсь в машину. «Хорошо бы саму машину Цоя найти!» — говорю я. «А чего ее искать, она у нашего начальника в боксе стоит, он ее оттуда и забирал!»

Едем к начальнику.

Конопиев Сергей Алексеевич, узнав о цели визита, расплылся в хитрой улыбке: «Надо же, ото всех прячу, никому не говорю, а вы как-то узнали. Вы первый, кто меня нашел. Я ее в свой бокс поставил, и то узнали! Ладно, пойдем — покажу. Машины никто не касался. Там я только удочки забрал, вот они у меня в кабинете стоят, и несколько рыбешек в багажнике было, я их выкинул, все равно испортятся. Сфотографировать машину? Это я не знаю, это надо у родных разрешения спрашивать!» — говорит он и звонит в Ленинград — Марьяне. Ее нет дома.

Родители Цоя, Валентина Васильевна и Роберт Максимович, явно удивлены звонком из Тукумса с просьбой о фотосъемке машины. «Машина оформлена на Марьяну, Виктор водил по доверенности, Марьяне и решать, а мы здесь решать не можем».

…Сергей Алексеевич открывает гараж, в котором стоит разбитый «Москвич» Виктора Цоя…

Как говорят автомеханики, «машина восстановлению не подлежит». Перед автомобиля похож на гармошку: крышка капота сложилась вдвое, так же вздыбилась и крыша. Передние кресла вдавились в заднее сиденье…

Сергей Алексеевич открывает багажник. Сзади машина совершенно целая, удар был лобовой. В багажнике валяется потертый рюкзак (видимо, для рыбы) и лежит несколько свернутых афиш с праздника «МК» в Лужниках. На них — анонс гала-концерта «Звуковой дорожки» и в центре крупно написано — группа «Кино». Машина темно-синего цвета (а не белого, как писали некоторые московские издания), и мотор у нее на месте. Мы выходим из бокса».

Тут уже есть некоторые разночтения.

Водитель Янис Фибикс, который один видел своими глазами, как двигалась машина Цоя, говорит, что он ехал по своей полосе, но перед его носом вдруг выскочил на встречную полосу, так что увернуться уже никто не мог.

В деле написано, что «Москвич» выкинуло на встречку из-за удара о бетонное ограждение моста.

Так что же произошло — машину Цоя выкинуло на встречку от удара об ограждение или же она выскочила на встречную полосу без удара, то есть от поворота руля?

Давайте познакомимся с копией официальной схемы ДТП и попытаемся в ней разобраться.

— Повреждение асфальта 10 х 15

— Повреждение асфальта 13 х 7

— Повреждение асфальта 3 x 5

— Маслянистая жидкость (далее неразборчиво — возможно 1 м в диаметре)

— Линейное повреждение асфальта

— След бокового заноса а/м

— След покрышек а/м

Мы видим помеченную цифрой 7 кривую линию, обозначающую след правого колеса машины Цоя по обочине дороги. Обочина земляная, достаточно твердая, переходит в травяную обочину и практически сливается с полем без какого-либо кювета, как мне показалось на фото- и видеосъемке.

Однако у мостика через речку обочина сужается и появляется откос. На мостике ширина обочины минимальна.

Сама же асфальтированная полоса движения имеет ширину всего 5,7 метра. Разъехаться автобусу с шириной 2,5 метра и «Москвичу» с шириной примерно 1,7 метра вполне возможно. Но это арифметика. Когда же машины несутся друг другу навстречу на большой скорости, кажется, что разъехаться невозможно или крайне опасно.

Я думаю, Виктор заехал правым колесом на обочину по невнимательности, а не потому, что заснул. Но, подъезжая к мосту, увидел сужение и, вероятно, тут же заметил показавшийся из-за поворота автобус.

Времени на размышление не было. Надо было обязательно проскакивать мостик, чтобы не встретиться с «Икарусом» на нем, в наиболее узкой части дороги. И он успевает его проскочить, оставаясь все еще правым колесом на обочине, а может быть, осторожно пытаясь вывернуть влево. Но после мостика его заносит вправо еще больше, а там откос к речке и прямо по ходу — большие деревья.

И тогда чисто инстинктивно Виктор резко перекладывает руль влево, чтобы занять место на своей полосе, но машина буквально выпрыгивает на встречную полосу.

Водитель «Икаруса» среагировать уже не успевает. «Москвич» врезается ему «в лоб», но для «Москвича» удар совсем не лобовой, а под углом, правым крылом. От этого удара водителя должно было бросить в кабине по инерции тоже вправо — и тут он вполне может получить переломы правых конечностей, а зеркало заднего вида должно пробить ему голову. Именно эти травмы были зафиксированы врачами.

Какое-то мгновенье оба автомобиля находятся в соприкосновении, в это время их сплющивает, причем «Москвич», конечно, разрушается гораздо сильнее, а по расстоянию это занимает примерно шесть метров. (Точка начального соприкосновения там, где поврежден асфальт и стоят цифры 1,2,3. А там, где начинаются широкая полоса маслянистой жидкости и глубокая царапина на асфальте, машины разлетаются в разные стороны.) «Москвич» вылетает назад на злополучный мостик, повреждает там ограду и останавливается, а водитель от удара вываливается из него. Автобус же ныряет передними колесами в речку.

Если бы «Москвич» вылетел на встречку, ударившись об ограду правым крылом, его неминуемо бы развернуло другим боком, и он ударился бы об автобус своей левой частью.

Фигурка, лежащая на шоссе, — это Виктор, но уже после того, как медики «скорой» вытащили его из машины. Гаишники зафиксировали именно это положение.

Такой представляется мне картина происшествия исходя из законов физики и собственного водительского опыта.

(Замечу в скобках, что опыт серьезного ДТП на переднеприводном автомобиле «Опель Корсо» был у меня в 2002 году. Тогда я узнал, как ведет себя переднеприводная легкая машина, если резко повернуть руль хотя бы на небольшой угол. Она прыгает в сторону, как бешеная.

Вам приходилось видеть на шоссе черные следы протекторов, образующими волнистые линии и заканчивающиеся, как правило, в кювете? Это следы борьбы водителей с взбесившимися машинами, которые почти невозможно вернуть на прямой путь. Или нужно уметь это делать, вовремя нажимая на газ, а не на тормоз.

Мы этого не знали, и наш «Опель», сделав по всей ширине хайвея три или четыре зигзага, влепился левой скулой в металлическое ограждение. При этом левое переднее колесо просто оторвалось, а левая часть капота была всмятку. Благодаря косому удару и тому, что все были пристегнуты, мы практически не пострадали, хотя машина была в хлам. В городе Бордо, куда мы ехали на этой арендованной машине, нам по страховке выдали другую, и мы поехали дальше. Но очень тихо.)

Конечно, я не настаиваю, что картина ДТП была именно такова, но мне она представляется наиболее вероятной.

Я не верю ни в одну из конспирологических версий, которые во множестве обсуждались на форуме поклонников Виктора.

Не вижу ни мотивов для самоубийства, ни мотивов и причин убийства. И даже не потому, что их действительно не было. Сам способ, избранный для этой цели, попросту никуда не годится. Результат ДТП предсказать невозможно. Водитель при счастливом стечении обстоятельств мог отделаться легким испугом, мог остаться инвалидом на всю жизнь, мог и погибнуть. Неопределенность в таких серьезных делах, как самоубийство или заказное убийство, недопустима, как ни цинично это звучит.

Увы, Виктор Цой погиб из-за нелепой случайности, из-за этого мостика, из-за этого поворота. Из-за долей секунд, которые сделали встречу двух автомобилей роковой.

Когда Марьяна сказала мне; «Какое счастье, что Сашка с ним не поехал», я подумал, что, если бы он взял с собою сына, этого рокового совпадения наверняка бы не случилось. Какие-то секунды были бы потрачены на него, сам Витя вел бы машину внимательнее…

Впрочем, что гадать.

Его ранняя смерть была предопределена и предсказана им самим. Она все равно бы его настигла — кукушка уже отсчитала ему положенные годы.

–2009

Жизнь после смерти

августа 1990 года около полудня Виктор Цой закончил свой земной путь, и в ту же секунду началась жизнь его духа отдельно от него самого — в памяти родных, друзей и тысяч и тысяч поклонников, любителей его музыки, фанатов. Эта жизнь духа находила свое вещественное воплощение прежде всего в песнях Виктора, которые не только звучали по радио в записи, продавались миллионами экземпляров на пластинках, но и исполнялись другими певцами и ансамблями и входили в обязательный репертуар практически всех подростков, бравших в руки гитару, на протяжении всех этих девятнадцати лет, и число таких исполнений практически не сокращается.

Эта жизнь продолжается в книгах и статьях, посвященных Цою, в бесчисленном множестве интернет-страниц, в публикациях фотографий, воспоминаний, в ожесточенных спорах фанатов с людьми, равнодушными к песням Цоя, в попытках разгадать тайну его популярности.

Конечно, этой популярностью Виктор обязан, в первую очередь, своим песням, но также и достаточно большому числу людей, которые занимались этим специально, то есть создавали эти книги, искали и публиковали документы и фотографии, выпускали пластинки, записывали трибьюты и каверы его песен.

Но эту главу я хочу посвятить Витиной жене Марьяне Цой, которая была главной хранительницей памяти и по праву наследования, и по праву любви. С нею я был знаком гораздо ближе, чем с Цоем. Особенно тесно мы сотрудничали в первый год после гибели Вити, когда готовили первую книгу о нем.

Она была женщиной сильной, умной, временами резкой и даже грубой, она умела отстаивать свои права и опекать тех, кто, по ее мнению, нуждался в такой опеке. У нее было много друзей, но немало и врагов. Она считала и не раз говорила мне, что «Цоя сделала» она. При всем уважении к ней и признании ее заслуг это, конечно, преувеличение. Однако думаю, что из всех людей, которые встретились Цою на его коротком жизненном пути и от которых он набирался знаний, опыта и умения себя вести, Марьяна была далеко не последним человеком.

К сожалению, она пережила Виктора всего на пятнадцать лет и умерла мучительной смертью от рака. Я не раз слышал фразу о том, что «рак — болезнь обиженных». Думаю, здесь такое определение подходит. Она чувствовала себя глубоко уязвленной, но никому не показывала этой обиды. Когда уже всем было известно, что Цой живет в Москве с другой женщиной, Марьяна внешне относилась к этому легко и даже со своеобразным юмором. Было такое впечатление, что она просто отпустила мужа немного погулять, чтобы зря не вертелся под ногами.

Она хотела казаться хозяйкой положения, и во многом была ею. Во всяком случае, она не дала Цою развод, и, как знать, не вернулся ли бы он к ней, как сделал когда-то его отец? Конечно, это все домыслы, Марьяна носила маску беззаботности, отдавшись работе с новой группой «Объект насмешек», и вскоре ее гражданским мужем стал Саша Аксенов по прозвищу Рикошет.

Кто знает, какой ценой ей это давалось. Но ни разу я не слышал от нее дурного слова ни о Цое, ни об его новой избраннице, что, в общем-то, удивительно.

В череде воспоминаний и свидетельств о Цое и его окружении почему-то никогда не встречалось бесед и интервью с матерью Марьяны, Инной Николаевной. Она петербургская интеллигентка, архитектор по образованию, живет с взрослым уже внуком Сашей, сыном Виктора и Марьяны, и далека от старых страстей и разборок. Но мне было интересно посмотреть на Марьяну и Цоя ее глазами, и я специально для этой книги побеседовал с нею под диктофон, как я обычно делаю, а потом убрал свои вопросы и составил из слов Инны Николаевны монолог, весьма любопытный, на мой взгляд, и откровенный. Кое о чем я догадывался, кое-что было мне в новинку.

Возможно, ее слова могут кого-то задеть, даже обидеть. Но зла в них я не почувствовал, это просто ее оценка, которая не может быть вполне объективной по понятным обстоятельствам. Это всего лишь мнение пожилой умной женщины, которой довелось быть ближе всех к Марьяне и Вите, когда она жили вместе, а значит, ее слова многого стоят.

«Марьяша вышла замуж, когда ей только что исполнилось восемнадцать лет. Он был красивый парень, но, как оказалось, ненадежный, аферист. Оба неоднократно пытались поступать в Муху, решили, что будут жить отдельно на Моховой, работать дворниками, вечерами ходить рисовать на подготовительные курсы. Примерно через год они развелись. Когда жили на Моховой, это рядом с Мухой, у них паслось очень много народу, все пытались поступить туда же — интересы были общими, но слишком много времени уходило на общение, болтовню и споры. Все были бедны и молоды. Марьяша с содроганием вспоминала эту дворницкую работу — приходилось мыть все эти заплеванные парадные и лестницы. Они ходили в театр, в котором выступали разные труппы, например, Лицедеи». В театре они работали — рисовали декорации.

Однажды ее друзья художники пригласили на вечеринку, народу как всегда было много — знакомых и не очень, кто-то, проходя мимо Марьяши, сказал громко: «Какой красивый парень», она обернулась — на полу лежал Витя в белой рубашке, широко раскинув руки, не обращая внимания на толпу — вот с этого-то все и началось. Тогда еще Витя учился в ПТУ, но уже был на дипломе. Они начали встречаться постоянно.

Как-то раз, вернувшись с работы, я его увидела. Навстречу мне с дивана поднялся человек. Марьяша радостно его мне представила: «Мама, познакомься — это Витя». Он робко поздоровался. Я сухо кивнула и ушла в свою комнату, недоумевая — что же это такое? В черном долгополом пальто, с черными волосами и, что поразило меня — узкими глазами. Привыкала я к нему довольно долго. Витя как всегда был молчалив, да и я поздно приходила с работы. Время шло. Марьяша переживала: «Почему, мама, ты его не любишь?» Я отвечала, что «достаточно того, что ты его любишь, а мне не обязательно».

Постепенно наши с ним отношения налаживались. Начались споры-разговоры и беседы. Меня всегда интересовало мнение молодежи, взгляды у них иные — новые, любопытные. Витя постоянно работал — писал свои песни-баллады, песни-загадки. Некоторые посвящал Марьяше, например, «Ночь для нас» и еще… сейчас не помню.

Словом, дома был также сплошной рок-н-ролл, но это тогда, когда они вернулись после всех этих съемных квартир.

Марьяша ездила с Витей на его концерты, в основном тогда «квартирники». Потом, уже когда родился Саша, Витя всюду ездил один.

Потом началась «Асса»…

Когда Витя зимой вернулся домой со съемок в Ялте, рассказывал нам о море и пальмах под снегом и рассказывал это как человек, которому мир открылся всей своей прелестью. Мир был огромен, прекрасен, таинственен, и говорил он это как человек влюбленный.

Давно, еще в начале, у меня с Витей была стычка. В моей комнате висела литография, ее подарил мне мой приятель — московский художник, и называлась она «Музыкант», такая полуабстракция. И вдруг Витя ее снимает, а мы тогда менялись комнатами, когда они ко мне переехали — я перешла в маленькую, они в большую, а картинка осталась на стене. Видимо, она Цою надоела, и он снял и сказал: «Инна Николаевна, это не искусство», и тут я взорвалась, я сказала, что, может быть, я и не люблю эту картинку, но тепло человеческих рук, которые это сделали, мне дорого, и мы поссорились ужасно. Я ушла к себе. Позже Витя пришел ко мне и сказал: «Инна Николаевна, простите меня, я был не прав». Больше мы не ссорились на тему искусства и вообще не ссорились.

Как-то приехал во время съемок «Ассы» в Питер и сказал мне «Я заболел «звездной болезнью», и пока это мне нравится, но когда-нибудь пройдет».

Дома он бывал наездами, потом реже…

Постепенно поползли слухи о его барышне. Марьяша молча кошмарно переживала, скрывая от меня свое горе.

Еще немного раньше появилась мадам Стингрей, началось клубилово вокруг Джоанны. Все рок-музыканты были рады показать ей свои творения. Кто-то сказал: «Она любила всех, вышла замуж за Каспаряна, а ей нужен был Цой», в творческом плане. Витя постоянно уходил из дома, участвовал в «Поп-механике», а Марьяша сидела с сыном, уж очень он был тогда маленьким.

В процессе написания песен Витя без конца прокручивал их дома на магнитофоне, переделывал, менял, пока не получалось то, что ему было нужно. Помню: «Закрой за мной дверь, я ухожу» так долго у нас крутилось, что я эту фразу сама пела, когда выходила из дома.

…Когда Марьяна меня только познакомила с Витей, я сказала: «Я столько старалась, выводила породу, а ты кого привела?» Цой был такой раскосый. А Сашка совсем не Цой. Он когда еще совсем маленьким был, Витя все спрашивал: «Ты чего это такой глазастый?» А когда Марьяна была беременна и уже вот-вот, они жили на даче, Марьяна почувствовала себя плохо, и они потащились на электричку, потому что решили ехать в город. И вот электричку отменили, они сидят, солнце печет, никакой тени, Витя ей сделал панаму из газеты. Когда я отпросилась с работы, ее уже увезли в родильный дом, и наутро она родила Сашку — в 7 утра, что ли? И Витька был такой счастливый: «Марьяшка молодец, не подвела, парня родила!» И мы с ним сидели всю ночь, пили коньяк, он мне ставил песни — «Я посадил дерево» и другие — и всю ночь разговаривали. А на следующий день пошли к Марьяне, она нам помахала в окошко. А потом он сказал: «Инна Николаевна, я хочу к друзьям сходить», — в общем, королем ходил.

У него тогда было какое-то восторженное отношение к Марьяне, и она купалась во всем этом, и вдруг — обвал.

Я считаю, что Наталья — рассудительная барышня, судя по ее поступкам. Я познакомилась с ней на похоронах, когда Марьяна после трагедии привезла Сашку домой. Позже она была у нас, мне это было не очень приятно — она привыкла строить группу «Кино», всем все объяснять и воспитывать, и у нас разговаривала таким же привычным тоном с апломбом. Сказала: «Витя меня представлял как жену, но я ведь не жена». Рядом стояла Марьяша, меня охватил ужас, думаю, что Марьяшу тоже, но мы с ней об этом старались не говорить — было больно.

Наталья и Витя жили в Москве, а когда в Питере были концерты, то снимали здесь квартиру, но Витя каждое лето во время своего отдыха брал с собой сына на месяц. В тот роковой день Саша раскапризничался и ехать на рыбалку с отцом отказался. У Вити было много концертов — они мотались по всей стране, но Витя Сашу регулярно навещал, и время от времени у нас с ним возникали разговоры-беседы, конечно, я старалась не касаться определенных тем, но как-то сказала, что Марьяша никак не может начать жить нормально, успокоиться, потому что «тебя она очень любит». Он сказал: «Инна Николаевна, вы заблуждаетесь. Она меня не любила». — «Я не знаю, Витя, может быть, на большее она не способна, но то, что она тебя очень любит — это безоговорочно». Марьяша не болтлива и откровенничать не любила, она не жаловалась никогда, я всегда доходила до всего сама, но уж как она его любила и каким кошмаром стал для нее его уход, я видела. Уходя, Витя сказал: «Нет, нет, этого не может быть. Вы заблуждаетесь», но я что-то покачнула, видимо, у него внутри. «Нет, Витя, это ты заблуждаешься».

Периодически наши с Витей полуабстрактные беседы возобновлялись, но я никогда не спрашивала его про Наталью, он рассказывал про поездки, как они там за границей проводили время, привозил Саше всякие игрушки, шмотки, ребенок во всем этом копался, а мы сидели с ним друг против друга и беседовали.

Видно было, что у человека кружилась голова от такого успеха, он это ощущал и говорил мне об этом совершенно искренне.

В Москве Шпис завладел Витей окончательно. Он, конечно, как администратор налаживал все контакты и контракты так, что Вите оставалось только выходить по ковровой дорожке, петь и больше его ничего не касалось. Шписа я видела дважды в жизни: однажды он был у нас дома, а во второй раз я видела его в Доме кино на презентации фильма «Последний герой». Шпис держался особняком — видимо, знал, что его здесь не очень-то долюбливают, он сидел в одиночестве и не уходил.

У меня есть обида на телевидение — была как-то передача о съемках фильма «Асса», Соловьев рассказывал о Вите как об очень творческом человеке, что Витя интересовался у него процессом съемок, интересовался всем, и тот ему рассказывал, и в конце он сказал, что Витя мог бы быть настоящим режиссером, если бы не его жена. Это меня так рассердило, что думала ему письмо написать, но, может быть, он имел в виду Разлогову.

После Витиной смерти его фанаты обвиняли Марьяну буквально во всем, в основном в его смерти.

Это был кошмар — эти фанатеющие девки были везде: в подъезде, под дверью, чуть ли не в окно лезли. Постоянные вопли, угрозы, истерики по телефону и в письмах, поэтому мы уехали с Ветеранов легко — обстановка была ужасная. Дверь у нас была обита деревянными рейками и вся была исписана сверху донизу всякими воззваниями, обращениями, угрозами. Марьяша сказала: «Все, не могу, уезжаем!» и мы переехали.

А ее поездки на кладбище? Она ведь ездила только по ночам. Однажды ее ограбили. Она где-то была, пришла несколько на взводе и около двенадцати ночи говорит: «Я поехала на кладбище». Я говорю: не вздумай. «Нет, поеду, хоть в окно вылезу!» А какое окно — восьмой этаж, а она высоты жутко боялась. Ну, уехала. И всю ночь ее нет. Я не сплю, волнуюсь. Утром ее нет. В двенадцать часов звонок в дверь — стоит шофер такси и протягивает ее сумку. Спустя какое-то время появилась Марьяна — а на ней, когда она уезжала, была Витина куртка и его часы — ничего этого нет, и она босиком: «Мама, дай денег заплатить за машину».

Она буквально с ума сошла от этого всего. Она его очень любила. Рикошет потом ее все время мучил: «Ты этого косоглазого любишь больше, чем меня?» Даже к мертвому ревновал…

Марьяша стала работать с панк-рок-группой «Объект насмешек». Панки — это публика особенная — нужно было следить, чтобы гостиницу в хлам не разнесли и чтобы им что-то заплатили. Мы с Сашкой купили карту Союза и отмечали, где сейчас мамочка находится. Вот так и ездила, пока Нугманов не снял свой «Дикий Восток». На съемках Рикошет поссорился со всей своей группой, все пошло наперекосяк, да еще и Союз развалился.

Рикошет человек сложный, содержательный, интересный собеседник, но бывал резок и груб по отношению к Марьяше, и поэтому между ним и мной была невидимая борьба: он боролся за Марьяну против меня, а я боролась за Марьяну против него. А сейчас, когда с Сашей — я будто в санатории живу, хотя это тоже пирожок еще тот. Непростой, весь в себе. Словом, Цой.

Когда последний раз Витя приезжал забирать Сашу в Тукумс, он сказал мне, что «очень устал, что все надоело, и я, наверное, скоро все брошу». Я ответила: «Витя, это же твое дело, как же ты его бросишь? Вот, ладно, ты решил, бросил, просыпаешься на следующее утро и что?» — «Ну, может быть, нэцке буду резать».

Я сижу дома, Марьяна пошла в какие-то гости, куда — я не знаю, вдруг — звонок, и кто-то рыдает в трубку. А звонила мама Каспаряна. И где-то с пятого захода она сообщила мне, что Витя погиб. А ей сообщила мама Натальи Разлоговой, которой та дозвонилась из Тукумса. И она стала таким образом вызванивать Марьяну, потому что тело им не давали. У меня волосы дыбом. Кому я только ни звонила, чтобы достучаться. А Юрка только этим утром приехал из Тукумса на машине. Марьяна сразу — Саша, как Саша? Все в порядке. И она с Юркой в тот же день уехала туда. И Тихомировы за ними. Она говорила потом, что у Вити одна нога вывернута совсем, пол-лица нет…

Почему Богословское кладбище, кстати. Ко мне пришли из Мариинского дворца — какой-то молодой красивый человек с огромным букетом, каким-то очень жизнерадостным, я даже думала, что он ошибся. И он у меня спрашивает: какое кладбище выбираете? Говорите любое, какое хотите. Ну, Кремлевскую стену, говорю, нам не надо, давайте Богословское, там мои предки уже были похоронены. А теперь там Витя, Марьяша… и Рикошет…

После отпуска у Вити должен был быть контракт в Японии совместно с Джоанной, у нее были большие планы, и в своих мечтах она вместе с Витей завоевывала мир, но все сорвалось — Витя погиб… уж как она рыдала в трубку! А тут смотрю по телевизору — Джоанна с дочкой танцуют, хохочут и поют «Группа крови на рукаве» — я просто в шок впала, думаю, да что же ты делаешь, бессовестная?

Шли годы… Я была на даче, неожиданно приехала Марьяна и говорит: «Мама, я ложусь в больницу, меня оперируют, у меня рак». Я остолбенела от горя. Ее прооперировали, потом облучали несколько раз, потом химия, кололи дорогущие уколы, но все было напрасно. Потом она мне сказала: «Все, мама, остался у меня один месяц, только ни в коем случае не отправляй меня в больницу, я не хочу умирать на больничной койке». И она умерла дома…

Я обнимала ее, грела ей руки — температура была сорок с чем-то, а она была ледяная — и что-то ей все время говорила, говорила, а она уже уходила. Рикошет переехал в маленькую комнату, запирался и почти не входил к ней — не мог он этого видеть. Я только в аптеку бегала каждый день за обезболивающим. В тот год у нас и собака погибла — ее сбил джип. Собаку звали Лушка, она была послушная, красавица, и почему-то во время прогулки она вдруг выбежала на дорогу, и ее сбила машина. Дважды делали операции, но ничего не помогло — она лежала у Марьяши на кровати, смотрела человеческими глазами и умирала… Марьяна говорила: «Лушка, подожди, не умирай, вместе умрем». А я говорила Марьяше: «Ты не умирай, по правилам моя очередь». А она: «Мама, извини, как-то на этот раз не получится».

С авторским правом — Марьяна первопроходец. К ней потом обращались и Курехина жена, и башлачевская Настя. Ведь тогда все были молоды и веселы, и никто ни о каком наследстве не думал. И вдруг у нас, по слухам, появилось какое-то загадочное авторское право. Марьяна хотела, чтобы наследником был Саша. Как-то они вдвоем с Сашей ездили на церемонию закладки именной звезды Виктора Цоя на Аллее звезд.

Потом через РАО выяснилось, что группа «Кино» предъявила свои авторские претензии, они подали в суд, и было много судебных заседаний, процесс длился несколько лет, но перед смертью Марьяши к ней приходил Каспарян, просил прощения, и Марьяша их всех простила.

После похорон я сильно заболела, потом знакомые меня все-таки перевезли на дачу, потому что Рикошет и я — оба уже не видели друг друга в упор. И я позвонила Саше и позвала его домой. Хотя мы оба очень волновались, как мы уживемся — он был маленький мальчик, а теперь взрослый человек. Но вот ужились. Но Рикошет очень трудно уезжал отсюда. Я до последнего дня не верила, что он уедет. Но уехал, и потом уже приходил такой молодой, веселый, вальяжный — он все-таки так мальчиком и умер. «Васечка», у меня барышня есть теперь, хочу вас познакомить, я хочу на ней жениться, хочу иметь много детей, только девочек, мальчишек не надо. Я ее приведу, и вы познакомитесь». Я говорю: подожди, ты ее еще сам узнай получше. И за год он ее узнал так, что умер. Допинг она ему вкатила. Девушка оказалась наркоманка со стажем. А Рикошет был в завязке, подшит, без допинга никак. Видимо, ему вкатили хорошую дозу. Какая-то непонятная смерть…

Но мне не хватает Рикошета, несмотря на все. В основном это мучения, связанные с Марьяниной смертью. Но перед этим было такое возрождение Марьяши! Она пошла учиться в университет. А на что? На японский язык! Выучила его, и переводы свои писала, у меня от нее целая библиотека осталась. Казалось, будто она сбросила все предыдущие тяжести, и она работала, как машина. Позже один профессор-онколог сказал, что, может быть, у нее вспышка рака из-за того, что она очень напрягалась, училась, а потом только баклуши била, пасла Рикошета и заботилась о том, чтобы у него все было.

Моя бабушка умерла от рака, тут одни тени ходят. Как хотелось уехать из той квартиры, избавиться от тех воспоминаний, так теперь из этой тоже. Видимо, скоро уеду. Туда, к ним. У меня ведь с Саней разница в шестьдесят лет. Как с ними, какие они? Ведь как я к нему только не подбиралась насчет учебы, ну хотя бы для интеллекта — нет.

Витя ведь очень трепетно и заботливо к Сашке относился. Да и потом привозил ему какие-то куртки немыслимые, кроссовки, летную куртку, рубашки какие-то особенные… До сих пор у Сашки хранятся. Я говорила: «Витя, забалуешь мальчишку!» — «Ну и хорошо, ну и прекрасно»».

Инна Николаевна рассказала мне еще довольно о многом, в том числе и об известной тяжбе по поводу авторских прав на музыку «Кино», но я не хочу здесь продолжать эту тему. Об этом неприятно думать и писать. Подобных процессов и склок не избежали многие, в том числе великие группы типа Beatles и ABBA. Эти эксцессы тягостно наблюдать между авторами песен и текстов, любимых публикой, тем более они тяжелы среди родственников, делящих наследие. При том, что иногда эти наследники при жизни артиста были вполне равнодушны к его творчеству.

Я знаю одно: как бы Витя ни относился к своим родным, как бы они ни относились к нему, тот факт, что уже почти двадцать лет две семьи живут на средства, получаемые от издания и исполнения песен Цоя, не подлежит сомнению.

Виктор отблагодарил всех сполна.

И конечно, права группы на созданные совместно песни тоже должны быть учтены.

Вообще же, несовершенство нынешней системы защиты авторских прав и их наследования у меня сомнений тоже не вызывает.

Но об этом не здесь.

Эпилог

Но вернемся, наконец, к так называемой «загадке Цоя».

В чем же она состоит?

По-видимому, в том, что человек без всякого музыкального образования, без поддержки написал и исполнил примерно сотню песен вместе с группой друзей, и вот уже почти двадцать лет его популярность не ослабевает, его песни поют молодые люди в каждом новом поколении.

При том, что песни Цоя очень просты музыкально и почти примитивны по тексту.

Следует, однако, учитывать, что образ, созданный им, а именно образ «последнего героя», был поддержан в фильме «Игла» и сам «последний герой» трагически погиб очень молодым человеком.

Обычно это способствует популярности. Назовем Джима Морриссона, Марка Болана, Йена Кертиса, Курта Кобейна, нашего Сашу Башлачева. Все они погибли по-разному, не дожив до тридцати. Обо всех помнят, их песни слушают, но сами поют редко.

Цою удалось создать песни, близкие народным в принципе. Я вспоминаю небольшой ансамбль удмуртских деревенских старух, который пел по-удмуртски «Звезду по имени Солнце». Они случайно нашли пластинку, перевели текст на свой язык и поют.

Я увидел их по телевизору и едва не прослезился.

Все эти доводы, конечно, работают, но мы все же не обойдемся без признания того, что голос Цоя обладал несомненной магией, не объяснимой рационально. И сам Цой как личность обладал этой магией. И вся жизнь его, такая простая внешне, не объяснима до конца в рамках рационального материалистического мышления.

Кто-то из физиков говорил, что незачем принимать гипотезу существования Бога, если явление объяснимо рациональным путем. Таким образом, он неявно предполагал, что если явление не объяснимо рационально, то гипотезу существования Бога применять не только можно, но ничего другого не остается.

Нам не остается ничего другого.

Вот в этом и состоит разгадка, которая ничего не объясняет. Ибо объяснить можно лишь материальное, но не Божественное, проявляющееся в тех,

Кто живет по законам другим

И кому умирать молодым.

И эти «другие» законы — законы духа — не имеют ничего общего с нарушением правил, приличий. Уголовного кодекса и других установлений общества. Можно быть абсолютно нормальным человеком, не нарушать правил дорожного движения, но при этом «жить по законам другим». Они проявляются в творчестве. Мы слышим их в песнях Цоя.

Вот что привлекает молодых. «Другие законы» выражены поэтически. Это случилось не сразу. В юношеских песнях Цоя звучала лишь звонкая искренность. Это был высокий молодой голос, певший о том, что ему не хочется идти туда, куда он не хочет и где его не ждут.

Поздний Цой поет совсем иным, низким голосом, он его выработал не только тренировками. Голос явился к нему с новым содержанием его песен. Вот в этом голосе — магия, и в этих песнях — философия «законов других», которые нам дано разгадывать.

За познание таких законов в молодости расплачиваются жизнью. Говорят, что боги забирают молодым того, кого они любят. Но также можно сказать, что боги наказывают того, кто их постиг.

Я приведу список из семнадцати моих любимых песен Цоя (в алфавитном порядке):

«Апрель»

«В наших глазах»

«Вера-надежда-любовь»

«Война»

«Группа крови»

«Звезда по имени Солнце»

«Красно-желтые дни»

«Кукушка»

«Легенда»

«Место для шага вперед»

«Нам с тобой»

«Пачка сигарет»

«Песня без слов»

«Печаль»

«Попробуй спеть вместе со мной»

«Следи за собой»

«Спокойная ночь»

Этот список не отменяет моей любви и к «Алюминиевым огурцам», «Бездельникам», «Восьмикласснице» и прочим веселым, забавным или грустным песням Виктора. Но именно в этих песнях, как мне кажется, выражается его философия. Впрочем, как и всякие формальные списки, этот может вызвать возражения, которые я заранее принимаю. Иными словами, у каждого свой список любимых песен Цоя.

Ну а теперь мне хотелось бы сказать о тех, чьи свидетельства о Викторе вы прочитали в этой книге.

Рашид Нугманов живет и работает во Франции, он уже давно гражданин этой страны, что не мешало ему активно участвовать в политической жизни Казахстана, о чем он рассказал мне при встрече в Париже в июле 2008 года. Сейчас он снова вернулся к культурным проектам.

Марина Смирнова живет в Санкт-Петербурге и занимается дизайном интерьеров. Мы с нею и Сергеем Фирсовым входим в оргкомитет конкурса на лучший проект памятника Цою в Питере.

О том, что делают БГ, Костя Кинчев, Володя Шахрин, знают все, кто мало-мальски интересуется отечественной рок-музыкой.

Они также знают о том, что в 1991 году умер Майк Науменко, а в 1998 — Андрей («Свин») Панов.

Саша Титов давно живет в Англии. Он приезжал в Питер поздравить Бориса с 55-летием и сыграл с ним в юбилейном концерте на сцене БКЗ «Октябрьский». Опыт «возвращения» прошел удачно, и Тит теперь прилетает на гастроли группы регулярно.

Наталья Россовская (Науменко) живет в Москве, воспитывает двоих детей, рожденных в новом браке. Старший сын четы Науменко — Евгений — тоже москвич и занимается музыкой.

Алексей Рыбин занимается разнообразной творческой деятельностью. В основном пишет книги в жанре детективов или фэнтези, но не забывает и музыку.

Андрей Бурлака выпустил свою трехтомную «Энциклопедию рок-музыки», а Саша Старцев умер в 2007 году.

Олег Валинский, как вы уже знаете, занимает высокий пост в системе Октябрьской железной дороги.

Александр Липницкий занимается музыкальной журналистикой, работает на телевидении.

Сергей «Африка» Бугаев нынче известный художник, приверженец так называемого «актуального искусства».

Андрей Тропилло по-прежнему выпускает музыку, теперь уже на компакт-дисках, и занимается массой других проектов.

Леша Вишня живет в Питере, мы часто общаемся в Интернете в пределах Живого журнала, а также встречаемся по разным делам.

Остались музыканты группы «Кино».

Как пишет Алексей Вишня, «сегодня музыкантов «Кино» мало вспоминают, в отличие от тех же The Beatles, где про каждого написано много книг и у каждого по несколько сольных альбомов. Никто из «Кино» так и не разродился удачным сольником. Георгий (Юрий) Каспарян экспериментировал в середине 90-х с электроникой, но эти работы широко не освещались. Может быть, сказалось отсутствие материальных средств; студию Юрий тогда выбрал не самую адекватную.

Игорь Тихомиров поигрывал немного в других группах, собирал концертный и студийный аппарат и в итоге построил вместе с группой «ДДТ» отличную студию, где и трудится по сей день. Как известно, «ДДТ» на сегодняшний день — самая высокооплачиваемая рок-группа страны, однако концерты в основном группа играет бесплатные — в одной только Чечне их не перечислить. Но Игорь не жалуется на судьбу, главное — остался в музыке.

Георгий Каспарян привнес волшебный звук своей гитары в музыку группы «Ю-Питер» Вячеслава Бутусова. Стилистически они отлично гармонируют друг с другом, их сотрудничество результативно: записываются, нормально гастролируют без лишнего пафоса.

Особо стоит отметить достижения Георгия Гурьянова, который, в отличие от остальных музыкантов «Кино», в 90-м раз и навсегда прекратил музыкальную деятельность. Есть мнение, что Гурьянов якобы не играл ключевую роль в группе, но это — глубокое заблуждение несведущих «киноведов».

Процесс сочинения и аранжировки песен альбома «Группа крови» проходил у него дома, там же репетировали перед концертами. Цой просто жил у Гурьянова, они играли и рисовали. Часто Георгию случалось первым услышать новую песню, а после некоторых доработок по тексту или гармонии подключались к работе другие музыканты».

Короче говоря, Георгий Гурьянов сейчас модный художник в мире актуального изобразительного искусства. Собственно, как и Сергей Бугаев.

Группа «Кино», да простят меня поклонники, не стала великой группой. Великим стал лишь ее лидер. Но нельзя сказать, что Виктор Цой стал бы Виктором Цоем с любым составом участников группы. Он выбрал именно этих людей, значит, каждый мог ему что-то дать, внести свою краску. И в этом Цой был истинным мастером. Подобно тому, как в настоящей картине важна не яркость красок сама по себе, а правильное их сочетание, группа «Кино» являла собою удивительное сочетание несовместимостей, скрепленных лишь стальной волей лидера.

Его не стало — и не стало группы, будто и не было.

Сон и сказка.

А Цой живет и будет жить forever.

Приложение

Я уже говорил, что большую помощь в работе мне оказали поклонники Виктора Цоя и исследователи его жизни и творчества. Мне не хочется называть их «фанатами», ибо слово это чаще всего обозначает бездумного и несколько истеричного человека, «повернутого» на предмете своей слепой любви.

Не спорю, у Цоя есть и такие фанаты.

Но я говорю о других, которые снабжали меня материалами и документами, которых я не имел. Их фамилии перечислены в предисловии к книге.

Обсуждая с ними разные проблемы, связанные с организацией этой документальной книги, мы пришли к выводу, что хорошо бы дать слово и самому Виктору Цою, услышать его прямую речь после того, как мы выслушали немало сторонних свидетельств.

Поэтому в Приложении я даю фрагменты небольшой книжки, изданной Андреем Дамером ограниченным тиражом. Он собрал и расставил по темам многочисленные высказывания Цоя из разных интервью — от самых ранних до последних. Получилась любопытная картина, часть которой с разрешения Андрея я здесь помещаю.

Виктор Цой: дневник интервью

(фрагменты из одноименной книги, изданной Андреем Дамером)

Музыка

— Очень важный момент — мое знакомство с Борей. Мне было тогда лет семнадцать. Было у меня песни три написано[1], в общем, только-только начинал. И мы встретились в ресторане, на каком-то дне рождения. Там я спел «Мои друзья». Познакомились, но довольно долго не встречались. Потом был концерт «Аквариума» в университете, на обратном пути в электричке попел еще несколько песен. Потом опять какой-то день рождения, и тут разговор — добрые слова Бориса, обещания помочь нам. Я тогда уже сошелся с Лешей Рыбиным. Первый концерт в рок-клубе, в 81-м году, мы играли в таком составе: я и Рыба, барабаны — звучала фонограмма электрической ударной установки, Миша Васильев (из «Аквариума») играл бас, а Дюша (Андрей Романов, также «Аквариум») — клавишные. Концерт прошел ровно, понравился и нам, и публике.

Потом была сделана пленка. Записали ее в принципе быстро, но между днями записи были большие паузы. Она не дописана, вышла без наложений, голый костяк, такой «бардовский вариант». Я успел только в три песни наложить бас, и то сам накладывал. Мы бы, конечно, доделали, но вышла какая-то лажа со студией, и мы выпустили пленку. Слушать ее мне было стыдно, но уже сейчас, задним умом, понимаю — Борис был прав, пленка сделала свое дело. На мое удивление она очень быстро и хорошо разошлась. Последовали приглашения на концерты из разных мест страны, мы начали ездить в Москву, были там много и часто, в Ленинграде с выступлениями было сложней, играли часто на квартирах. Как правило, играли акустический вариант. «Кино», кстати, задумывалось как полуакустическая группа, первое время нас было трое, потом третий ушел в армию.

— В общем, роль БГ в съемках «Кино» бесценна?

— Именно так. «Кино» рождалось в разговорах, в долгих дружеских беседах[2]. Я потом, после этой первой пленки, пробовал писаться самостоятельно[3], но понял — мне одному все это дело не поднять. БГ продюсировал запись, помог с первым концертом, и мы довольно часто выступаем с ним в одной программе, отделение мы, потом — «Аквариум».

Ленинград, декабрь 1983 [4]

— Я начал играть примерно в конце 1981 года. Или в середине 1981 года. Я написал эти пятнадцать или шестнадцать песен, которые вошли в первый альбом[4]. В 1982 году мы их записали.

…Группа как таковая, вообще это очень долгая история, как появлялась группа, она сейчас уже есть, а когда она появилась, я даже затрудняюсь сказать, потому что первая запись была сделана в 1982 году. И мне помогали ее делать в основном музыканты из группы «Аквариум»… Потом выступать приходилось мне все время с музыкантами, которых я просто так приглашал поиграть, своих музыкантов у меня не было. В 1984 уже году, примерно зимой, мы начали писать второй альбом… И тогда уже более-менее состав начал оформляться, то есть мы начали писать его вдвоем, потом появился бас-гитарист Саша Титов, очень хороший бас-гитарист, я его очень люблю, он сейчас играет в группе «Аквариум» и параллельно в группе «Кино». Раньше играл в группах «Земляне», «Август»… Может быть это весело, но играет он на самом деле очень хорошо. Потом появился барабанщик, очень хороший барабанщик, я его считаю одним из лучших барабанщиков в Ленинграде, потому что он не столько техничен как музыкант, сколько он понимает, что современно и что модно. Он очень стильный человек и играет, так сказать, последнюю скрипку.

Как таковая группа появилась в принципе после записи, весной. Мы сразу начали готовиться к фестивалю, который у нас был. Фестиваль ленинградских самодеятельных рок-групп. Подготовились, отыграли на фестивале очень успешно, стали лауреатами.

Новосибирск, декабрь 1984 [8]

— В 82-м году образовалась группа «Кино». Сначала группа была акустическая, мы играли вдвоем с приятелем на гитарах, и постукивал нам третий человек на барабанчиках. Потом долгое время я искал какой-то электрический состав, потом нашел, потом появилась группа «Кино». Потом все стали художниками и киноактерами, композиторами.

Ленинград, февраль 1988 [28]

— Почему группа называется «Кино»?

— Почему-то все задают этот вопрос. Сейчас объясню. Молодая группа, которая только что собралась и еще не очень представляет, чем она будет заниматься, придумывает, скажем, название «Хулиганы», а потом выясняется, что музыка получается вполне благопристойная и название не совпадает. Соответственно название надо брать максимально размытое, абстрактное, ну и какое-то запоминающееся. И когда мы брали это название, я исходил из того, что слово «кино» очень часто употребляется в языке, висит на кинотеатрах[5] и его можно толковать… его даже нельзя толковать никак.

Москва, осень 1988 [29]

— Что я хочу? Хочу играть просто нашу музыку. Музыку, которую мы делаем. Хочу, чтобы люди слушали эту музыку, хотя бы немногие люди, хотя бы те, кто могут прийти на концерты, послушать записи… Есть проблемы, но проблемы есть у всех. Быть музыкантом и играть то, что ты хочешь, это большое счастье для меня. И жить мне поэтому интересно. Я не очень думаю о проблемах.

Я никогда не хотел и не пытался стать профессиональным музыкантом, потому что это связано с большими проблемами для меня, чем просто, например, где-то работать и играть с ребятами музыку такую, которую я хочу. Все музыканты, так или иначе, попадают в зависимость от каких-то организаций, и они уже не могут делать то, что хотят. Им приходится уже работать просто за деньги.

Ленинград, 1985 [11]

— Скорее, я просто занимался тем, что мне нравится, и к каким-то препятствиям, которые приходилось преодолевать, относился философски. Потому что точно знал, что ничем дурным я не занимаюсь. По большому счету все эти конфликты с роком на меня не влияли. Они меня не заботят. Заботит отношение людей — в массе. И я бы не согласился поменяться местами с… кого бы лучше вспомнить? В общем, с любым представителем популярной эстрады.

Таллин, лето 1987 [22]

— Теперь практически мы можем играть почти все, что хотим, а музыка для нас всегда была основным делом. Правда, оно не давало средств к материальному существованию, поэтому все мы еще где-то работали, я, например, в кочегарке. Занятие это довольно распространенное среди самодеятельных музыкантов, дающее немного денег, но много свободного времени.

А рок-музыка для меня, так же как и для огромной массы молодежи, совершенно естественная и органичная форма самовыражения. В ней нет ничего конъюнктурного, заказного. Только ты, твоя совесть — твой главный критик и цензор. И эту позицию не надо афишировать на каждом углу. Ее нужно просто реализовать, воплотить в песне. Как показало время, появилось не случайное поветрие моды, а социальное явление — современная музыка. Причем, как мне кажется, с довольно-таки размытыми жанровыми границами. Я, например, часто выступаю и как автор-исполнитель. Вообще для меня есть просто песня. Можно ее петь одному под гитару, можно группой, можно — в сопровождении оркестра из трехсот человек. Это неважно…

Алма-Ата, осень-зима 1987 [26]

— Лично я стараюсь заниматься именно поп-музыкой, а не роком… Да, я занимаюсь поп-музыкой. Музыка должна охватывать все: она должна, когда надо, смешить, когда надо, веселить, а когда надо, и заставлять думать. Музыка не должна только призывать идти громить Зимний дворец. Ее должны слушать.

Ленинград, 1988–1990 [32]

— Для настоящего музыканта обстоятельства внешней жизни не имеют почти никакого значения. Ему для того, чтобы что-то делать, нужен инструмент и больше ничего. Единственное, что ему нужно, это что-то делать, а не ждать. Я знаю массу людей, которые говорят: вот если бы у нас была аппаратура… У нашей группы аппаратуры нет вообще, нет, кроме инструментов. Однако мы продолжаем что-то делать, а те сидят и ждут[6], пока у них аппаратура появится.

Может наступить момент, когда я почувствую, что мне остается только повторяться или работать, играть концерты, превратиться в профессионального музыканта. Когда этот момент наступит, я перестану этим заниматься. Я не считаю, что это предательство, наоборот, честный уход со сцены.

Есть люди, которым необходим разный уровень комфорта. Одному совершенно необходимо жить в хорошей квартире, иметь машину, дачу и так далее… Другому — нет. И один готов ради этого идти на компромисс, а другой — не готов. Материальный уровень на каждого действует по-своему. Когда я начинал заниматься рок-музыкой, в последнюю очередь я думал о деньгах. Тогда было понятно, что, кроме неприятностей (причем самых серьезных), за это ничего не получишь. А что касается денег, то просто смешно… Однако большую часть своей музыкальной карьеры в Ленинграде (шесть лет) мы занимались этим делом бесплатно, терпя массу неудобств как в личной жизни, так и в общественной. Было огромное количество проблем из-за этого. Мы были значительно беднее, чем могли бы быть, работая на каких-то работах[7]. И все время сталкивались с гонениями, были людьми с совершенно испорченной репутацией.

Волгоград, апрель 1989 [53]

— Хочу, чтобы люди на Западе поняли, что это не что-то такое проходящее. Это часть русской культуры, которую уже никуда не выбросишь. Именно главное различие заключается в том, что все, что нами движет — это просто внутренняя тяга к творчеству, чего, может быть, нет даже у многих звезд на Западе, которые просто выполняют контракты.

Мне очень интересно понять подход музыкантов на Западе. Я слышал, что для многих из них — это только работа, они просто играют ради денег, и дай им больше денег — они перейдут выступать в другую группу. У нас я не представляю этого. Никто из нас не пошел бы в другую группу, если бы там были лучшие условия.

Ленинград, 1985 [11]

— С Запада пришла лишь форма: электрогитары, ударные, усилительная аппаратура. Но заимствование формы вовсе не означает, что это музыка является целиком заимствованным явлением. Я считаю, что это сейчас по-настоящему живая музыкальная форма, и еще — это музыка, которая остается социальным явлением, это массовое народное искусство.

В принципе рок-музыка в социальном плане — вещь довольно сильная, среди музыкантов есть люди, которым верят, и они многое могут сделать. Если бы нам чаще давали возможность выступать в газетах, на телевидении, излагать свою точку зрения на разные вопросы, то, может быть, моя музыка и тексты были бы иными. А поскольку, скажем, у меня нет такой возможности, я все стараюсь выразить в песнях.

Москва, 1987 [18]

— Социально-политическая тематика песен? Вот это меня всегда просто раздражало. Может быть, это и надо, но мне очень не нравится. Не нравится, что группы как-то размениваются. Очень похоже на… Существуют же роман и статья в газете… И вот, мне кажется, что в последнее время очень много групп, особенно в Ленинграде, почему-то занимаются публицистикой, а не написанием песен.

Ленинград, 1988–1990 [32]

— В нашей рок-музыке много подражательного. Слишком много. А я считаю, что коль скоро музыка эта сочиняется в России, то хоть какие-то элементы русского фольклора присутствовать в ней должны[8].

Тверь, лето 1988 [36]

— У нас просто очень много плохих рок-групп в стране. Очень много. Потому что, в принципе, форма очень простая. Овладеть формой очень легко. Человек, который год или два играет на гитаре, может собрать четверых-пятерых таких же ребят, и, в принципе, у них получится что-то, формально похожее на рок-музыку. И они начинают где-то играть, выступать. И таких групп масса.

Сейчас, конечно, сложная ситуация. Групп, которые могут собрать большой зал, действительно осталось очень мало. Но я не вижу никаких признаков того, что это как-то отмирает. Просто в какое-то время рок был, так сказать, модной темой и запретной. И любая группа, если написано «рок-группа», вы помните, приезжала, а если еще какая-нибудь английская, то обязательно были бы аншлаги. Сейчас уже нет. Сейчас к нам приезжают хорошие даже группы — английские, американские. Они не собирают зал у нас, потому что рок — это стало нормально. Это, ну, музыка. И здесь уже выбор идет не из-за моды, а если нравится. Люди идут на тех, кто им нравится.

Минск, май 1989 [55]

— Мы все изменились, и не всегда в лучшую сторону. Теперь мы получаем за концерты хорошие деньги, имеем возможность записываться на Западе, у нас хорошие инструменты и самые большие залы… Жизнь идет вперед. Мы многое обретаем. Но в этом движении все время приходится что-то оставлять, чем-то жертвовать… Правда, мы пожертвовали слишком многим.

Ташкент, март 1990 [73]

— Мне-то другое непонятно: почему в 1990 году наши группы пытаются быть похожими на панков 75-го года, а то еще хуже — начинают играть хард. Почему они выбирают себе аналоги и прообразы? Вот это мне действительно непонятно.

Ленинград, 1988–1990 [32]

— В Ленинграде много хороших групп, но «Кино» занимается проблемами стиля, моды, проблемами молодого поколения, проблемами тинейджеров. Мы также все художники, философы, социологи и внимательно следим за модой… Мы делаем музыку, которая нам нравится, невзирая ни на что (с иронией).

Ленинград, лето 1985 [9]

— Я вообще не знаю, что такое «стиль» и «изменение в стиле». Просто мы всегда играли музыку такую, какой она нам нравится, и будем играть музыку, которая нам будет нравиться. Я не знаю, может быть, она изменится, а может быть, и нет.

Хорошая музыка должна быть энергичной, и не хочется употреблять слово «честной», но это всегда чувствуется: вот это сделано человеком, потому что он так делает и больше никак не хочет и не может, а это сделано человеком, потому что он считает, что так нужно, будет лучше покупаться.

Алма-Ата, февраль 1989 [46]

— У «Кино» сформировался свой собственный стиль, и это, я считаю, здорово. Мы долго искали музыкальную форму, нравящуюся зрителям, и, как только почувствуем, что надоели, сразу же сменим пластинку…

Киев, март 1990 [76]

— Надо сказать, что я себя гитаристом вообще не считаю. Я играю на гитаре достаточно посредственно и выполняю в основном ритмические функции в группе. Какой-то аккомпанемент я смогу в принципе сыграть, но дальше этого дело не идет. Я занимаюсь тем, что я пишу песни и занимаюсь их аранжировкой. Я работаю с ребятами, все ребята играют лучше меня.

В принципе я примерно представляю, что будут делать другие инструменты. Потом встречаюсь с ребятами, играю, пою, и уже с ними мы окончательно дорабатываем. То есть группа «Кино» принимает участие в аранжировках.

Новосибирск, декабрь 1984 [8]

— У нас в группе у всех какое-то чутье — когда я прихожу и показываю новую песню, мы начинаем о ней думать — что должен играть бас, что гитара и так далее. И когда, например, Юрик предлагает вот такую-то партию, как правило, раздается несколько голосов — «это классно», «это лажа», «этого мы играть не будем»… Просто мы стараемся сделать так, чтобы нам всем это нравилось. Но пока не всегда получается.

В последнее время появилась такая тенденция в прессе — «Виктор Цой и группа «Кино»». Почему Цой и группа «Кино»? Непонятно. Мне эта тенденция очень не нравится, и я бы хотел, чтобы этого не было. Мы делаем все вместе, и проводить разделение не надо…

Ленинград, 1988–1990 [32]

— Альбом «Группа крови»? Наверное, он лучше, чем все остальные. Во всяком случае, актуальнее. Но в нем тоже есть очень много погрешностей. Мы, может быть, и хотели бы его переделать, но потом подумали и решили, что если постоянно переделывать одни и те же песни, то…

Ленинград, 1988–1990 [32]

Это магнитофонный альбом «Ночь», который мы записали (он мне, кстати, не очень нравится) и который был выпущен почему-то фирмой «Мелодия». Я не знаю, каким образом. Со мной не согласовывалось ничего, ни содержание текста на обложке, ни фотографии, ни оформление… Я его увидел у своих знакомых. Носились слухи, что «Мелодия» вроде как выпускает, но я так относился к этому, как к слуху, но когда увидел, то уж ничего не оставалось, как признать свершившийся неприятный факт… Неприятно, потому что я хотел сам иметь возможность подписаться под любой вещью, которую я сделал. А здесь эта вещь, которая прошла уже через другие головы, деформировалась соответственно… Честно говоря, было обидно то, что меня даже не спросили, хочу я или нет выпустить альбом «Ночь». Сейчас мне предложили сделать пластинку, но я отказался, потому что магнитофонный альбом — это одно, а пластинка — это другое. Хорошая пластинка должна быть хорошо записана. У меня шли телефонные переговоры с кем-то из «Мелодии» несколько лет назад. Они предлагали мне выпустить какую-то пластинку. Речь шла о том, чтобы выпустить из каких-то уже готовых магнитофонных альбомов. На что я сказал, что нет, я не хочу, и в свою очередь предложил: предоставьте нам студийное время, и мы запишем пластинку. На этом наши переговоры прекратились, и потом был выпущен этот альбом на пластинке.

Новосибирск, декабрь 1988 [43]

— Один альбом, конечно, не представил бы группу «Кино», и больше всего похоже на то, что мы есть сейчас — конечно, это альбом «Группа крови». А из старых альбомов мне больше всего нравится первый альбом («45». — Примеч. сост.), потому что… Ну, я не знаю почему, но нравится. Другое дело, что я из него немножко как бы вырос уже.

Мурманск, апрель 1989 [51]

— Предлагали, например, спеть пару вещей на английском[9] Попробовал. Не понравилось. Не исключено, однако, что когда-нибудь это произойдет…

Киев, март 1990 [76]

— Телевидение — это очень важно. И очень жаль, что оно хромает. Телевидение — самое главное. Потому что материал в газете — это материал в газете. Радио — тоже, но качество там посредственное. А телевидение — здесь и аудио-, и визуальное воздействие. Телевидение может дать наиболее полное представление… Я пробовал несколько лет назад иметь дело с телевидением — мы записали песню «Фильмы». Позже сняли песню «Война». Они похожи, как братья-близнецы. Мы посмотрели эти ролики, и тогда я решил вообще не иметь дела с телевидением… Есть пиратская запись «Алюминиевых огурцов» под акустику, с какого-то концерта. Она, по-моему, даже черно-белая. Еще песня «В наших глазах» лежит, ждет. Ну, сейчас они мне говорят: «Мы перестроились, у нас работают теперь одни профессионалы, у нас все отлично, мы сделаем такой-то ролик — просто…» Только что записали в Москве две песни, но, по-видимому, это будет то же самое, что и раньше. И поэтому пока с ними дела иметь не буду[10].

Ленинград, 1988–1990 [32]

— Невозможно составить полное представление о группе только по ее записям. А так как у нас нет возможности снимать видео, то показать самих себя мы можем только на концертах и это очень важно.

Концерт — это единственная возможность донести песню до публики, выставить ее в каком-то максимально понятном контексте. Для меня неразрывны понятия просто написания песни и исполнения ее на концерте. Все равно, что пишешь песню прямо на концерте.

Нам нравится заниматься еще и костюмами, какими-то стилевыми проблемами. Остальные группы пытаются выглядеть, может быть, сами того не хотя, как их западные рок-герои, например, так же одеться. Мы прошли через это и сейчас стараемся делать какой-то собственный стиль в одежде, собственный стиль поведения, собственный стиль движения, собственный стиль шоу[11]

Ленинград, 1985 [11]

— Я не вижу причины отказываться от приглашения каких-либо клубов. Что касается акустики, то я думаю, что не совсем все-таки здесь подходящее, как и аппаратура для выступления группы. И потом мне нравится играть больше целой группой, а не таким составом[12].

Что касается «Юбилейного», я не сторонник, в принципе, массовой культуры, поэтому в такой большой зал, я уверен, придет много случайных людей, которые просто приходят… Вот на «Аквариум», я думаю, многие приходят просто потому, что в газетах — группа «Аквариум», слухи ходят. А нравится ли им на самом деле — я не уверен. Или, может быть, они попали под влияние своих знакомых, которые слушают «Аквариум». Хочется так, чтобы немного было, но чтоб все понимали.

Ленинград, декабрь 1986 [16]

— Я, в свою очередь, хотел бы сказать несколько слов в свою защиту от газеты «Московский комсомолец». Я хочу сказать, что Москва — это единственный город, я в последнее время был в нескольких городах, где, оказывается, танцевать — это преступление, где, оказывается, если девушки хотят подарить группе цветы, то за это их бьют просто (смеется).

Я не хотел бы устраивать никаких скандалов, но если здесь в зале есть журналисты, то, может быть, надо как-то изменить ситуацию. После наших концертов, наконец-то, догадались убрать партер. Хотя у нас был такой договор. Они (Организаторы концертов в Лужниках осенью 1988 г. — Примеч, сост.) меня пригласили к себе на совещание: «Виктор, что нам делать, как нам быть, нам сломали все стулья». Я говорю, единственный способ спасти стулья — это их убрать, чтобы люди могли танцевать. Они сказали, хорошо, но если вы можете, то, пожалуйста, скажите публике, чтобы не было никаких убийств и т. д. Я сказал то же: хорошо. Но когда мы пришли на наш второй концерт, то вместо того, чтобы убрать стулья, их было еще больше, и конечно, они были опять сломаны, и конечно, я счел себя свободным от всяких обязательств и т. д.

Москва, 20 ноября 1988 [42]

— Любите гастроли?

— Да.

Мурманск, апрель 1989 [50]

— Какой разумный процент коммерции и искусства?

— Процент какой, надо зарабатывать себе на жизнь и зарабатывать больше. Я стараюсь играть как можно меньше концертов и ездить как можно меньше, и больше время уделять работе, или студийной, или репетиционной, или какой-то там, или писать песни. Поэтому мы не ездим чаще чем раз в месяц… Нет, если мы ездим, раз в месяц, нам этого хватает, ездим, играем пять концертов, где-нибудь там…[13]

Москва, октябрь 1989 [66]

— За последний месяц это уже не помню, какой по счету гастрольный город. Сил не хватит разглядеть каждую индивидуальность. Особенно, если это носит не развлекательный, а познавательный характер и связано с каким-то душевным расходом.

Архангельск, июнь 1990 [95]

— Популярность нашего рока на Западе? Да я и так знал, что он там никому не нужен. Его просто не знают. Смотрят с каким-то удивлением, потому что из СССР: «Ах, у вас еще и группы есть?! Вы еще и на гитарах играете?!»

— В прессе писали, что «Кино» там не приняли?

— Собственно, принимать было некому. Мы же ездили пластинку записывать[14]. А выступали только перед журналистами — до народа так и не добрались.

Мурманск, апрель 1989 [50]

— После этой передачи («До 16 и старше». — Примеч. сост.) я как раз подумал, что меня можно неправильно понять. Так и произошло, потому что многие мне потом говорили: ты такой герой, отказываешься, все, кто ездит, плохие, а сам… Но дело в том, что я имел в виду то, что сейчас на Западе очень сильна мода на Россию: на советскую символику и на все советское. Но отношение ко всему этому очень несерьезное, как к матрешкам: мол, смотрите; русские и на гитарах играют почти так же, как мы. И масса групп, используя возможность, бросилась просто очертя голову за границу, сознательно идя на то, что их там будут принимать на самых плохих условиях как финансовых, так и концертных. Мне меньше всего хотелось выглядеть такой «матрешкой». Примерно это я и имел в виду. По-моему, лучше не ездить вообще, чем ездить так, когда группа едет в любую страну бесплатно, за суточные играет… Дело тут уже не столько в деньгах, сколько в престиже страны. Цель-то их, как становится ясно, это не играть музыку и не для того, чтобы достичь какого-то взаимопонимания, а все-таки оказаться за границей. Туристическая цель. Поэтому если уж так хочется за рубеж, то лучше уж ехать туристом. Что касается нас, мы все-таки совершили попытку сделать иначе. Во-первых, мы сначала выпустили во Франции пластинку. Во-вторых, это было не просто мероприятие типа «Концерт из России», а очень известный в Европе фестиваль рок-музыки. Поэтому я решил поехать и посмотреть, насколько можно установить коммуникацию. Не могу сказать, что это было очень удачно, потому что от нас скорее ждали какой-то русской экзотики, а увидели собственно рок-музыку. Больше внимания было группе «АукцЫон», потому что она как раз и дала русскую экзотику, которая требовалась, начиная от серпов и молотов и кончая цирком. Я не хочу устраивать цирк, я хочу, чтобы люди слышали музыку и забыли, откуда я, из СССР или из Канады…

До этого мы еще ездили в Данию. И только потому, что там проводились концерты в фонд Армении. Им нужна была для этих концертов какая-то русская группа, они выбрали группу «Кино». Тут отказаться было уже трудно, хотя, скорее всего, я бы отказался при других условиях.

Волгоград, апрель 1989 [53]

Поэзия, живопись, кино

— Творчество… сейчас это для меня физическая потребность, как спать, например. Я могу просто смотреть в окно, иногда толчком служит какая-то книга, фильм… Берешь гитару в руки, играешь на ней, просто перебираешь аккорды, и вдруг находишь какой-то рифф, появляются слова. Вещь может совершенно поменяться в процессе работы над ней, я имею в виду и ритмический рисунок, и текст. Бывает, что фразы, слова, которые были сначала в одной песне, потом оказываются в другой, может быть, даже служат поводом для написания новой.

Ленинград, 1985 [10]

— Я не пишу только ночью. Потому что это процесс немножко другой. Другое дело, что я пишу о каких-то ночных делах, но при этом необязательно, что самое большое количество впечатлений я получаю ночью, которые потом перерабатываются и становятся песнями. Что касается ночи и дождя, то действительно это все как-то меня, скажем, волнует.

Волгоград, апрель 1989 [53]

— Для того чтобы появилась мелодия, музыкального образования можно и не иметь.

Минск, май 1989 [55]

— Нам за честность могут простить практически все: и, скажем, недостаточно профессиональную игру, и даже недостаточно профессиональные стихи. Этому есть масса примеров. Но когда пропадает честность — уже ничего не прощают… Можно считать себя честным сколько угодно. Главное в том, считают ли тебя честным остальные. Человеку же, который заведомо пишет музыку для того, чтобы жить в достатке, но поет о том, что он борец за идею, — просто не верят.

У меня есть своя жизненная позиция. Я пишу песни, и это необходимый для меня процесс. Я пишу о том, что происходит вокруг меня. Я не думаю, что при помощи материальных благ можно как-то усыпить действительно талантливого человека. Конечно, ему будет уже труднее, как труднее понять друг друга, допустим, неустроенному и тому, кто уже достаточное время живет в полном комфорте, и последний вряд ли сможет написать правдиво о проблемах первого.

Я пишу песни не потому, что нужно, а потому, что меня лично волнуют проблемы. Вот как раз, когда «нужно», получается нечестно. А если меня не волнует какая-то проблема, если не почувствовал то, что меня бы задело, — я не могу писать песню.

Я считаю, что слова играют огромную роль. Очень часто бывает, что тексты доминируют над музыкой. И это, в принципе, единственный путь для самодеятельных групп, чтобы хоть как-то выжить, поскольку при современном уровне развития воспроизводящей, звукозаписывающей техники мы не можем конкурировать с западными музыкантами, которые имеют возможность записываться в специальных студиях, делать музыку гораздо более качественную… А если бы у нас еще и тексты были слабые[15], то нас бы просто никто не слушал.

Москва, 1987 [18]

— Совпадают ли «я» в песнях с собственным «Я»?

— Иногда полностью, иногда частично, иногда не совпадают совсем. Каждый раз по-своему.

Ленинград — Алма-Ата, ноябрь 1987 [25]

— «Мир Цоя — братство одиночек, сплоченное отсутствием выхода»?

— Это братство одиночек, но не сплоченное отсутствием выхода. Выход реальный существует… Ну, об этом долго можно рассказывать.

Конечно, видны какие-то перемены, но на творчестве они никак не отражаются. А как они могут отражаться? Я же не певец социального протеста, не пишу песен «на злобу дня».

Когда речь идет о песнях, я как раз сторонник слова «я». А что касается слова «мы», то я его сам не очень люблю. Как сказать, не то чтобы не очень люблю. Я сам пою песни такого рода, но в принципе такой путь иногда может привести к гораздо более страшным вещам, чем слово «я». Кто-то сказал замечательную фразу, что словом «мы» в истории всегда прикрывались самые последние подонки… Слово «я» в каком-то смысле честнее. Когда человек отвечает сам за себя: «я считаю так»… Но тоже это не всегда верно, потому что я слышал массу песен со словом «мы», и они мне нравятся…

Волгоград, апрель 1989 [53]

— Если бы я писал песни и заранее при этом вкладывал в них какую-то особую ответственность, думал об этом, — было бы плохо. Мне не нравятся люди, которые считают себя пророками и думают, что в состоянии научить других, как жить. Я пою о своих проблемах, увлечениях и никого учить жить не собираюсь. Если песни кому-то нравятся, то этому, конечно, рад.

И еще — не принимать наши песни как истину в последней инстанции. Это всего-навсего песни, написанные на тексты одного человека, который может ошибаться.

Краснодар, май 1989 [57]

— Моя душа — в моих песнях.

Ленинград, октябрь 1989 [59]

— Мы старались всячески избегать подражаний, конечно. Другое дело, что когда слушаешь много музыки, то неизбежно это как-то на тебя влияет. Поэтому, может быть, в каких-то песнях есть влияние там рэггей, каких-то песен, еще чего-то.

Минск, май 1989 [55]

— Все люди, с которыми я так или иначе дружил в жизни, оказывали на меня какое-то влияние, как, может быть, и я на них[16].

Харьков, сентябрь 1989 [61]

— Вместе с тем существуют разные тексты, в смысле отношения к ним слушателей и в смысле моего подхода к ним. Например, вопрос: что означает для меня слово «Камчатка»? Ничего конкретного, я там никогда не был, оно лишь подчеркивает некую абсурдность текста, его фантастичность. «Камчатка» и «Алюминиевые огурцы» — это чисто фонетика и, может быть, какие-то ключевые моменты, не связанные между собой и имеющие задачу вызвать ассоциативные связи. Можно назвать это реальной фантастикой. Можно в какой-то мере сравнить этот подход с театром абсурда Ионеско. Только у нас не мрачное разрешение элементов действительности, а более веселое. Но есть и другие вещи с совершенно конкретной ситуацией, например, «Бездельник», «Битник», в чем-то — «Троллейбус». Или — «Время есть, а денег нет» — эту ситуацию может понять любой.

«Асфальт»[17], мне показалось, что это неудачная песня, мы ее убрали оттуда, а название сохранили (О длительности альбома «45». — Примеч. сост.).

Ленинград, декабрь 1985 [10].

— «Последний герой» — это, конечно, в песне герой такой. Много таких есть. Нет, не любер, но, может быть, также и любер. Это просто независимый человек. Или который хочет быть таким. Или ему кажется. Но это не я. Я не герой.

Алма-Ата, февраль 1989 [46]

Подход к иронии — глубоко закрытый. Когда пишу песни типа тех, что вошли в «Это не любовь», мне очень смешно. По идее, мы предназначали этот альбом молодым ребятам — лет под 20, а оказалось, что эту иронию улавливают более старшие люди — возраста 23–25 лет. Видимо, для более молодого возраста требуется повышенный драматизм ситуации. Может быть, поэтому молодежь так любит хэви-металл — требуется максимум энергии.

Ленинград, декабрь 1985 [10]

— «Восьмиклассница»[18], «Когда твоя девушка больна» и др.: у меня есть ряд песен, которые я называю шлягерами. Шлягерами в таком именно эстрадном смысле: максимально упрощенном, с упрощенными текстами. Если кто-нибудь знает альбом «Это не любовь», там есть несколько таких песен.

Москва, 1988 [30]

— Что такое Бошетунмай?

— Есть несколько разных версий возникновения этого слова… Просто такое вот волшебное слово.

Ленинград, 1988–1990 [32]

— Это древнее китайское слово, которое означает — «не продавайся». Но я не знаю, правильное оно или нет. Во всяком случае, я этого не имел в виду.

Ленинград, февраль 1988 [28]

— «Перемен!»… Как только началась гласность — все как с цепи сорвались говорить правду. Это было очень популярно. А в наших песнях нет никаких сенсационных разоблачений, но люди по привычке пытаются и здесь найти что-то эдакое. И в результате «Перемены» стали восприниматься как газетная статья о перестройке. Хотя я ее написал давно, когда еще и речи не было ни о какой перестройке, и совершенно не имел в виду никаких перестроек. Конечно, это не очень хорошо, но я думаю и надеюсь, что в конце концов все встанет на свои места.

Ленинград, 1988–1990 [32]

— Я не считаю «Перемен!» песней протеста.

Одесса, сентябрь 1988 [38]

— Вообще эти песни очень многие понимают неправильно…

Харьков, сентябрь 1989 [61]

— Я считаю, что настоящая песня не нуждается ни в каких толкованиях. Она может быть многоплановой по смыслу, и каждый человек вправе сделать свое собственное толкование. Соответственно толкование песни будет субъективным. То есть оно может быть для одного хорошо, для другого плохо и т. д.

Новосибирск, декабрь 1988 [43]

— Объяснять песню — это все равно что объяснять анекдот. Это не интересно. Я не хотел бы ничего рассказывать. Я считаю, что все, что надо, там уже есть.

Мурманск, апрель 1989 [51]

— Я не пишу стихи. Я всегда писал только песни.

Таллинн, октябрь 1986 [13]

— Публиковать свои собственные стихи? Нет, я считаю, что они должны звучать вместе с музыкой, вернее даже, с группой.

Таллинн, лето 1987 [22]

— Картины ты давно рисуешь?

— Давно.

— И много нарисовал?

— Довольно много.

— Ты их сильно ценишь?

— Очень.

Иногда я рисую очень реалистические картины. Я учился рисованию, живописи десять или одиннадцать лет, поэтому я умею рисовать. Я знаю анатомию, как падает свет и все такое прочее. Иногда рисую собирательные картины, как «История любви», которая и висит в ДК Свердлова. Мне больше нравятся собирательные картины, как некая вещь, которая имеет меньше отношения к академическому искусству.

Можно сделать коллаж из газетных статей, который будет отражением времени, который будет документом того времени, — это уже другое. И нужен человек, который его сделал бы[19].

Ленинград, 1988–1990 [32]

— Художественное училище им. В. Серова? Выгнали, но во многом это была и моя вина, потому что я не могу сказать, что отличался особой успеваемостью, так как в то время увлекся музыкой. Поскольку это для меня было уже совсем неинтересно, то совершенно закономерно — если б меня и не выгнали, я бы сам ушел.

Волгоград, апрель 1989 [53]

— Кем вы хотели быть в детстве?

— Художником.

— Чем вы занимаетесь в свободное время?

— Как несостоявшийся художник рисую для души.

Красноярск, декабрь 1989 [69]

— Конечно, это прекрасная идея — в зале выступает группа «Кино», а в фойе — мои картины, и особенно работы нашего барабанщика Георгия Гурьянова — известного авангардиста[20] за пределами нашей страны известного хорошо, а в Союзе значительно меньше. Но для таких серьезных гастролей, для попытки раскрыть себя наиболее многогранно как творческую личность, к сожалению, почти никогда не хватает времени, я бы сказал глубины организации гастролей. Наши менеджеры, к сожалению, считают своей главной задачей извлечение максимальной прибыли. Творческую сторону гастролей они во внимание не принимают. И зря. Во время моих выступлений в Америке американские менеджеры сразу устроили и выставку моих работ. Это, как они объяснили, значительно прибавило мне «долгосрочной популярности».

У нас, к сожалению, менеджеры еще не научились мыслить перспективно, живут в основном сиюминутным расчетом. Приносит Цой больше прибыли как музыкант — выжмем из этого все, что можно. А художник Цой пусть будет больше известен в Америке или во Франции — ведь наши выставочные залы дают доход во много раз меньше, чем концертные. Говоря все это, я имею в виду отнюдь не только себя, но и менеджеров отнюдь не местного масштаба, а самого высокого ранга.

Ташкент, март 1990 [72]

— Кого из художников ты наиболее ценишь?

— Георгия Гурьянова.

Пермь, апрель 1990 [83]

— Кино? Пригласили. Сначала в Киев на музыкальный фильм «Конец каникул»[21]. В нем участвовала вся наша группа.

Сыграл там главную роль и написал пять песен, затем появился Рашид, и была работа о ленинградском роке — фильм «Йа-хха!». Снялся также у Соловьева в «Ассе» и в фильме Алексея Учителя «Семь нот для размышлений» («Рок». — Примеч. сост.), тоже о рок-музыке.

Алма-Ата, осень-зима 1987 [26]

— «Рок» — он какой-то немножко сентиментальный, слюнявый; Гребенщиков с детишками и прочее… «Асса» тоже создана человеком не нашего поколения. «Игла» мне нравится больше… Наглый фильм.

Мурманск, апрель 1989 [50]

— Я не очень понимаю, зачем песня «Перемен!» нужна этой картине («Асса». — Примеч. сост.). Потому что песня там выглядит, на мой взгляд, таким вставным зубом. Я, в конце концов, не мог предположить, каков будет конечный результат. Отвечает за все это только режиссер. Я только рад, что мне удалось в этом фильме выглядеть максимально отдельно от всего остального.

Одесса, 16 сентября 1988 [37]

— На самом деле фильм «Игла» был сделан так, что мы, наоборот, постарались отнестись ко всем суперменским вещам с некоторой иронией и немножко посмеялись над этим.

Алма-Ата, февраль 1989 [46]

— Вообще-то я не создавал ничего, просто старался быть естественным… И все же я позволил себе некоторые эксперименты. Ну, интересно иногда изобразить, скажем, хама. Я в жизни вряд ли повел бы себя так. Но все равно это недалеко уходит от реального персонажа, фильм делался без всяких костюмов и причесок. Я как ходил по улице, так и входил в кадр. Фильм снимал мой приятель Рашид Нугманов. Он позвонил мне и предложил эту работу. У нас был, конечно, первоначальный литературный сценарий, лотом Рашид написал режиссерский, со значительными изменениями. В конце концов от оригинала не осталось почти ничего.

Волгоград, апрель 1989 [53]

— Персонаж получился в целом, как мне кажется, симпатичным, хотя местами блистает отсутствием хороших манер… Мне не нравилось кино, которое всерьез похоже на жизнь. Хватит с нас того, что мы видим вокруг себя, на экране хочется увидеть что-нибудь другое, и я надеюсь, зрителям будет ясно, что мы делали этот фильм не без иронии… Кажется, Бунюэль сказал в свое время; кинематограф существует для того, чтобы развлекаться самому и развлекать своих друзей. Друзья остались довольны, и я был удовлетворен… Мы две недели работали в студии над музыкой к этому фильму, сделали фонограмму на тридцать минут, и очень жаль, что она вошла в картину только небольшими фрагментами среди радио- и телепередач с классической и эстрадной музыкой. Согласившись быть композитором картины, я предполагал, что это будет фильм с использованием только рок-музыки.

Краснодар, май 1989 [56]

— Это было тяжело и очень утомительно. Знаете, мотание туда-сюда по стране… Хотя скорее было интересно, потому что я был поставлен в оптимальные условия, в каких только может работать киноактер (если, конечно, называть эту работу киноактерской). Режиссер Рашид Нугманов — мой приятель, у нас схожие взгляды, поэтому мы делали все, что хотели, и мне никогда не приходилось наступать себе на горло. Мы друзья, поэтому, если мне что-то совсем не нравилось, Рашид от этого отказывался… Конечно, у Нугманова было свое мнение, а у меня — свое, что неизбежно. Мы с ним много спорили, и у него было гораздо больше прав. Но мне это не мешало, поэтому мы снова собираемся писать сценарий и снимать… Сценарий, от которого предыдущий режиссер отказался, попал нам в руки за две недели до начала съемочного периода. Мы его прочли и отложили. Снимали ту же историю, но тексты уже придумывали сами на площадках.

Москва, 1990 [88].

— Я достаточно давно играю и пою и примерно знаю реакцию зала на ту или иную песню, а вот попробовать себя в совершенно другом качестве и попытаться добиться желаемого весьма заманчиво. В последние годы получается так, что я постоянно занят в съемках, заканчивается одна картина и тут же начинается другая.

— Не будет ли кино доминировать в творчестве?

— Не думаю. Потому что противник перевоплощения. Главное, оставаться самим собой, а это невозможно для профессионального актера. Хотя трудно загадывать наперед. Мне кажется, кино и музыка, дополняя друг друга, могут сосуществовать в моей жизни.

Алма-Ата, осень-зима 1987 [26]

— У меня свои идеи относительно кинематографа, а у режиссера, как правило, свои. После этих фильмов мне много предлагали сниматься, но там я должен был действовать как профессиональный актер, носить какой-то костюм, произносить реплики, полагающиеся по сценарию… Мне это неинтересно.

Волгоград, апрель 1989 [53]

Философия жизни

— Ленинградский рок делают герои, а московский — шуты.

Нью-Йорк, февраль 1990 [70]

— Никакой человек не может быть сильным всегда. Я думаю, что любой из здесь присутствующих и вообще живущих на Земле в какие-то минуты способен на слабости и способен на сильные поступки. Я не думаю, что я чем-то отличаюсь от всех остальных.

Считать себя лидером — это опять-таки быть одержимым воспитанием масс. То есть если ты берешь на себя смелость сказать: «Все за мной! Пошли!» — то это уже неправильно… Это был бы не я, если бы я куда-то кого-то повел. Я считаю, что очень глупо и даже, наверное, преступно быть одержимым идеей воспитания масс. Я не рассчитываю никого перевоспитать, наставить на путь истинный и так далее. Я просто рад, что у меня на настоящий момент довольно много единомышленников, то есть если людям нравятся мои песни, значит, они находят в них что-то для себя общее и близкое. Вот и все.

Киев, март 1990 [75]

— Часто пишут, что Цой — шаман. Это же ерунда. Я просто пою.

Пермь, апрель 1990 [82]

— Есть ли у вас потребность верить в нечто мифическое, например, в Бога?

— Нет, пожалуй, нет. Но назвать себя «воинствующим атеистом» тоже не могу[22]. Так как-то…

Одесса, 15 мая 1990 [93]

— Как вы относитесь к Богу?

— Как к Богу и отношусь. Это не кумир и не повальный целитель. Это Бог, и к нему неуместно применять обычные наши эмоции.

Архангельск, июнь 1990 [95]

— Я никогда не прогнозирую больше, чем на один день. Я всегда делаю только то, что мне нравится. Я не знаю, чем буду заниматься в будущем. Но то, что я буду делать, мне будет нравиться. Это основной критерий для меня в жизни.

Одесса, сентябрь 1988 [38]

— Я не думаю о будущем «Кино» и вообще о будущем, потому что жизнь полна случайностей…

Ленинград, май 1990 [89]

— Я думаю, что летом мы запишем новый альбом, а осенью начнем снимать новый фильм, а зимой, я думаю, вы все это увидите.

Москва, 24 июня 1990 [97]

— Виктору Цою грозит «звездная болезнь»?

— Я не знаю, откуда можно было сделать такой вывод. Не мне об этом судить. Я отношусь к этому очень прохладно. Я не люблю, когда меня узнают на улице, останавливают. Мне чужда демонстративность. «Смотрите, кто идет»… Мне скорее хочется этим заниматься, конечно, мне приятно, что людям нравится музыка, что люди приходят на концерты, что зал всегда полный и т. д. Но я прекрасно понимаю, насколько это вопрос попадания во время. Я в каком-то смысле в него попал, если это нравится[23], но точно так же мог бы и не попасть, песни от этого хуже бы не стали, музыка тоже, но это было бы… Это даже не везение, некоторое чутье может быть… Это трудно сказать. В любом случае мы всегда делаем то, что прежде всего нравится нам.

Москва, лето-осень 1988 [29]

— Мы с юмором относимся к популярности. Это вещь случайная. Я вообще стараюсь никогда ничего не предполагать[24].

Алма-Ата, февраль 1989 [48]

— Я никуда тяжело не шел. Я занимался тем, что мне нравится. И был, так сказать, вполне доволен этим. Поэтому все это не было тяжело. И я никогда не старался добиться успеха там любой ценой и т. д. Просто так вот получилось. И я, конечно, очень рад, что многим людям нравятся песни. Это все для меня ситуация как бы внутренняя. Точно такая же, как была и пять лет назад, и три.

— Боитесь, если популярность начнет угасать?

— Я никогда не стремился к популярности, поэтому я не боюсь… Я вообще не думаю о популярности… Я к ней не стремился. Поэтому я никогда не думаю о том, в чем секрет, как, где, в чем секрет успеха, как его там добиться и т. д.

— Было ли в детстве, юности желание и предчувствие славы?

— Я думаю, любой подросток мечтает о том, чтобы как-то самоутвердиться. Поэтому, конечно, может быть, желание и было… Когда есть желание, есть что-то… Если потом она приходит, то кажется, что вот это я предчувствовал с самого рождения. А если не приходит, то кажется, что и не было этого предчувствия (с иронией).

— От чего приходится отказываться артисту?

— От удовольствия гулять по улицам. От удовольствия жить в одном и том же городе больше месяца. Отдых под Ригой? Боюсь, что секрет, потому что уже в прошлом году ко мне туда приезжали какие-то компании. Если я вам еще скажу где, то боюсь, в этом году совсем трудно там будет жить.

Минск, май 1989 [55]

— Важно количество народу в зале?

— Очень. Очень важно. То есть я ужасно боюсь, вот это у меня просто страх такой, ужасно боюсь пустых мест в зале, потому что это значит, что, не знаю… Я, наверное, очень расстроился бы. Поэтому я всегда стараюсь, когда мне предлагают какие-то концерты, чтобы было их меньше, много раз расспрашиваю как там, покупают люди билеты, идут на концерты или не идут.

Москва, 19 ноября 1989 [68]

— Как отнесетесь к тому, если на вашей кочегарке прикрепят мраморную памятную доску: «Здесь жил и работал Цой»?

— Надеюсь, что этого не произойдет[25]. Если же произойдет, то спокойно, так же, как отношусь к славе. Это все (богатство, любовь, слава и т. д. — Примеч. сост.) вещи попутные и не важные для меня. Прежде всего, говорю о материальной стороне вопроса. Я занимаюсь музыкой не ради этого, поэтому не считаю, что добился цели в жизни. О том, к чему я стремлюсь, в двух словах не скажешь.

Красноярск, декабрь 1989 [69]

— Мы никогда не окажемся не у дел… Для меня вообще это не главное, но даже если окажусь, например, в тюрьме и у меня там будет шестиструнная гитара, я уже не окажусь не у дел… Потому что я буду заниматься своим делом. И какие-то внешние факторы: стадион, подвал, квартира, что угодно еще — где играть для нас особой роли не играет… Конечно, хотелось быть популярным, чтобы собирались большие залы, но я никогда не считал это самым важным, самым главным. Потому что популярность — вещь, которая зависит от очень многих факторов, от фактора социальной злободневности, например, я мог бы точно так же не попасть в струю, но это ничего не изменило бы, песни остались бы теми же самыми.

Я, конечно, хотел бы больше всего никак не запятнать, скажем, свое доброе имя. Чтобы ни у кого не было повода меня в чем-то упрекнуть, все остальное для меня не важно.

Киев, март 1990 [80]

— Если я хочу (а я хочу) выходить на профессиональный уровень, если я хочу (а я хочу) достичь равного диалога со зрителем, надо расширять поле своей деятельности. Я не сторонник тех, кто утверждает: люди нас не понимают. Значит, надо сделать что-то еще — чтобы поняли. Поэтому и стихи, и музыка, и живопись, и кино мне нужны для того, чтобы проще было находить с людьми общий язык. Я чувствую, что сейчас еще не всегда могу достичь понимания с кем-то, особенно с людьми более старшего поколения. Мне трудно в этой ситуации, потому что они по-другому мыслят[26]. Естественно, люди и не могут думать одинаково, но понимать друг друга должны. На то они и люди.

Таллин, лето 1987 [22]

— Самое главное, чего бы хотелось, чтобы люди достигли какого-то взаимопонимания, чтобы эти огромные размешанные национальности, вероисповедания, общественный строй, наконец, поняли друг друга, если это возможно… И тогда все встало бы на свои места, и уже больше никаких желаний не было бы.

Киев, март 1990 [80]

— Я стараюсь все время быть в ладу с самим собой. Во всяком случае, я не представляю себе, чтобы меня чему-то можно было научить. Я предпочитаю узнавать все сам. Учиться на основе собственных каких-то наблюдений. Никогда не верить на слово непонятно кому. Я просто чувствую себя свободным, в конечном счете свободным. Не завишу вообще ни от чего.

Ленинград, 1987 [17]

— Для меня важнее сохранить какое-то самоуважение и некоторую внутреннюю свободу, которая у меня сейчас есть, но сохранить ее очень трудно, приходится все время бороться со всякими соблазнами. И я с ними борюсь… Если вопрос ставить так, что я вынужден буду играть музыку, которую я не хочу играть, но которая нравится людям[27], то было бы нечестно ее играть, для меня это был бы соблазн.

Киев, март 1990 [80]

— Если говорить о философии или взгляде на жизнь, то мне очень близок Майк, когда он говорит: «Живи как живется». Другими словами, то же самое говорится в «Дао дэ Цзин», где излагается принцип «недеяния», но это не означает призыва лежать на спине и плевать в потолок.

Ленинград, декабрь 1985 [10]

— Все в моей жизни для меня важно, все, что я уже… все ошибки. Все. Это то, из чего состою я сейчас. Если бы не было того-то, я бы был, возможно, другим.

Москва, осень 1988 [29]

— Вы как-то изменились?

— Ну, человек все-таки всегда меняется.

Я не думаю, что человек мог бы быть действительно доволен жизнью когда-либо. Но, с одной стороны, я всегда был ей доволен. И когда я работал в котельной и бросал уголь в печку, я очень был доволен жизнью. И сейчас в принципе тоже.

Минск, май 1989 [55]

— Я очень философски отношусь к каким-то неприятностям. Считаю, что просто надо переждать, а потом все образуется.

Харьков, сентябрь 1989 [61]

— Я вообще ни к чему в этой жизни серьезно не отношусь и всерьез не принимаю. Честно говоря, я и саму жизнь серьезно не воспринимаю, потому что слишком на многое ненужное пришлось бы отвлекаться, много всякой бессмыслицы делать.

Жизнь у нас вообще-то такая, что если все вокруг себя замечать, на все обращать внимание, то постоянно только и будешь испытывать чувство неловкости и неудобства.

— Вы боитесь смерти?

— Вопросы, которые меньше всего меня волнуют… Проще бояться жизни[28].

Архангельск, июнь 1990 [95]

— У меня есть Дело, — начал размышлять Он. — И есть люди, которые помогают мне, хотят они того или нет[29] и люди, которые мешают мне, хотят они того или нет. И я благодарен им и, в принципе, делаю это Дело для них, но ведь мне это тоже приносит удовлетворение и удовольствие.

Ленинград, февраль 1987 [I.1]

— Любить все человечество в целом? Нет. Я не могу любить тех, кого не знаю.

Подлость, предательство — это прощать не нужно. Люди, у которых эти черты развиты — мне бы не хотелось, чтобы им нравилась группа «Кино»…

Москва, ноябрь 1988 [41]

— Я не хочу браться кого-либо судить. Если человек делает так, как я бы не сделал, все равно я не могу сказать, что он не прав, предатель… Каждый человек сам творит свою биографию.

Волгоград, апрель 1989 [53]

— Не возьмусь судить, что является для человека пороком, что недостатком, а что достоинством. В конце концов, единого мнения на этот счет не бывает. Поэтому я считаю, что человек таков, каков он есть. Хорош он или плох — а судьи кто?

Киев, март 1990 [80]

— Какое качество ценно в людях?

— Индивидуальность.

Одесса, май 1990 [92]

— Сейчас родители считают, что я занимаюсь своим делом, но, может быть, они так считали не всегда. Сейчас, когда более-менее понятно, что этим как-то стоит заниматься, когда я получил некоторое признание, то они так уже считают.

Минск, май 1989 [55]

— Я считаю, что личность формируется сама, а родители могут дать образование, что угодно… Личность формируется под влиянием среды. Но на одних людей одна и та же среда влияет так, на других — иначе.

Харьков, сентябрь 1989 [60]

— Симпатичные черты в людях? Чувство юмора. Особенно в девушках.

Москва, ноябрь 1988 [41]

— Я люблю веселые вечеринки. Бывают шумные, но скучные, а бывают тихие, но интересные. Я приверженец вторых — как девушек, так и вечеринок.

Красноярск, декабрь 1989 [69]

— Юра Каспарян, например, гитарист группы «Кино»… Он очень веселый, очень любит вечеринки, девушек и развлечения. Игорь Тихомиров, из группы «Кино», а также из группы «Джунгли», тоже очень веселый, но очень работящий. Работящий и всегда очень обязательный. Густав… Да, я забыл сказать, что все сумасшедшие… Густав, это самый главный сумасшедший, но является законодателем мод и авангардистским идеологом. Мы находимся с ним все время в некотором конфликте, потому что он считает, что все это уже немножко не модно. Он очень модный. Ну, тоже сумасшедший, очень любит сидеть дома, рисовать какие-то картины, слушать музыку, устраивать вечеринки и развлекаться. Я тоже очень люблю развлечения…

Ленинград, февраль 1988 [28]

— Найти людей, которые были бы единомышленниками, друзьями и хотя бы немножко музыкантами, очень трудно. Музыкантов много, но у каждого свои идеи, а для меня, конечно, важнее, чтобы люди были моими друзьями.

Москва, осень 1988 [29]

Об А. Рыбине, БГ, К. Кинчеве, А. Башлачеве и др.

— Дело в том, что для меня отношения внутри группы были всегда очень важны, важнее даже, чем музыкальные возможности того или иного человека. С Алексеем (Рыбиным. — Примеч. сост.) же в последний период нашего сотрудничества отношения все более и более осложнялись, и это мешало работе. Возможно, играло роль то, что все песни на «45» были моими, альбом сразу же стал популярным, а Алексей — человек, я бы сказал, с обостренным чувством лидерства. Я не стал бы ему препятствовать, если бы он захотел исполнять свои вещи на концертах, у нас был договор, что он подыгрывает мне, а я — ему. Но вся беда в том, что за все время нашей совместной деятельности он не написал ни одной песни, — «Звери» и несколько других были написаны раньше. Он также постоянно говорил, что он лучше меня поет, лучше аранжирует, лучше играет на гитаре. С последним я, правда, вполне согласен. Что же касается аранжировок, то на «45» в основном мои аранжировки, ведь когда я пишу песню, я представляю себе, как она должна звучать. По поводу пения — в рок-музыке давно уже сложилась традиция, что автор сам исполняет свои произведения. С этой точки зрения мне не очень нравилось, что Леша на концертах, которые он для себя организовывал, исполняет мои вещи, не ставя меня об этом в известность. Кроме того, возможно, его представления о темах, звуке несколько отличались оттого, что делало «Кино», и он говорил, что организует собственную группу, которая будет, по его мнению, круче. Ну, насколько мне известно, он говорит то же самое и сейчас…

Ленинград, 1985 [10]

— Где сейчас «Рыба»?

— Не знаю… не знаю. Давно уже не видел, несколько лет, наверное. «Рыба» — это кличка гитариста… первого гитариста группы «Кино», с которым мы по идеологическим соображениям расстались[30].

Дубна, март 1987 [20]

— К «Аквариуму» отношусь дружески, мы — приятели. Но несколько с опаской смотрю за тем, что они сейчас делают… Путь очень опасный, на котором они сейчас стоят. Этих больших концертов и выхода в профессиональные музыканты. Надеюсь только, что у них хватит сил не потерять собственное лицо… Сами [вставать на этот путь] не собираемся… Как я уже сказал, положение, в котором мы находимся, на наш взгляд — лучшее из возможных.

Дубна, март 1987 [20]

— Мне не нравятся в последнее время песни группы «Аквариум», новые, я считаю, что они хуже, чем старые, но отношусь, тем не менее, очень хорошо, приятельски.

Ленинград, февраль 1988 [28]

— Борис Борисович — мой крестный папа, человек высокой культуры и нравственности.

Пермь, апрель 1990 [82]

— Александр Башлачев?[31] Ну, действительно я очень любил Сашу, и мы были с ним большими друзьями.

Ленинград, февраль 1988 [28]

— Сейчас очень модно ругать Андрея Макаревича. Очень так все говорят: «уже все, все это ерунда, пора с ним кончать». Но я на самом деле считаю, что он, конечно, оставил свой след… И след достаточно яркий в истории русской рок-музыки. Но то, что он делает сейчас, я просто не знаю. Его вообще не слышно, он иногда приезжает в Ленинград, но по каким-то другим делам.

Новосибирск, декабрь 1984 [8]

— Когда-то мне очень нравился этот коллектив. Знаете, если попытаться сказать образно, то на своей «Машине времени» они действительно сумели на каком-то этапе обыграть свое время. Поэтому я их очень уважаю.

Севастополь, май 1990 [91]

— Я не думаю, что если кто-то и визжит в зале, то он, скажем, не вдумывается в смысл песни. Я думаю, что если человек начинает как-то выражать свои мысли, то он уже знает эти песни, слушал их дома и, значит, они ему дома понравились.

А мне нравится, когда люди, так сказать, отвязываются на концертах. Я не думаю, что если человек танцует, скажем, или там размахивает над головой какой-нибудь своей майкой, то это значит, что у него просыпается животный инстинкт.

Конечно, это очень приятно, когда кому-то нравится то, что ты делаешь. Что касается напутствия, не знаю. Я думаю, что это все можно услышать из песен.

Мне хотелось бы быть близким своим ровесникам. Близким на самом деле, потому что те, кто старше, они могут все это понять, но не могут почувствовать.

Ленинград, декабрь 1986 [16]

— Я не считаю, что любовь к музыке может кому-то повредить. Другой вопрос — излишняя любовь к какому-нибудь исполнителю. Я против таких вещей, эти люди становятся очень категоричны. Когда этим занимается совсем молодой человек — Бог с ним. Ему в принципе нужен образец для подражания. Но если это человек двадцати — двадцати пяти лет, то уже немножко странно — можно было бы стать более самостоятельным.

Алма-Ата, февраль 1989 [46]

— Я стараюсь избегать таких вещей, все эти фан-клубы… Мне это очень не нравится, но раз это нравится кому-то, но раз это есть — ничего не могу поделать. Им нужен кумир…[32]

Понимаю… У всех был какой-то такой этап в жизни. Я его давно прошел, и слава Богу.

Алма-Ата, февраль 1989 [47]

— Некоторые девушки влюбляются в актеров, рок-звезд. Я этих девушек не знаю, поэтому, как к ним относиться — тоже не знаю. Не скажу, что это мне очень приятно, хотя, наверное, любому мужчине такие письма небезразличны. Что касается явления в целом, мне кажется, в этом нет ничего плохого. В юности важно иметь какой-то романтический идеал.

Красноярск, декабрь 1989 [69]

— В Ташкенте много моих соотечественников по отцовской линии[33]. Не скрою, мне было очень приятно петь для них, видеть, как тепло они относятся к моему творчеству.

Ташкент, март 1990 [72]

— Как бы там ни было, я не считаю, что в зале передо мною беснующаяся толпа, стадо. Все это личности, причем к каждой из них отношусь с уважением.

Киев, март 1990 [76]

— Если я чего и опасаюсь, так это чтобы не попали в глаз бенгальским огнем. Очень, знаете ли, неприятно было бы. А вообще я людей люблю. Если приходится не любить, то это редкое исключение.

Архангельск, июнь 1990 [95]

— Отношение к армии очень двойственное[34]. С одной стороны, я считаю, необходимо, чтобы мужчины умели защищать Родину, свою семью. С другой стороны, в армии занимаются иногда ненужными делами. Поэтому, если мы говорим об армии в смысле того, чем она действительно должна заниматься, то я двумя руками «за».

Калининград, сентябрь 1989 [58]

— Я родился и вырос в Ленинграде, и никаких связей с Кореей у меня нет. По паспорту я русский. Отец тоже родился здесь и не знает корейского языка. Хотя, наверно, какие-то генетические связи у меня остались, что, возможно, проявилось в моем интересе к восточной культуре.

Москва, 1990 [87]

Я родился в Ленинграде[35]. Говорю по-русски. Национальный вопрос передо мною не стоял никогда и ни в какой форме[36]. Хотя русским по культуре себя не считаю[37]. Я человек интернациональный (смеется). К обострению национальных проблем отношусь отрицательно, потому что это неразумно.

Одесса, 15 мая 1990 [93]

— Отношение к государству? А что, обязательно нужно как-нибудь относиться? Честно говоря, никак. Я о нем вспоминаю только тогда, когда сталкиваюсь с очередной трудностью или глупостью. Я живу не в государстве, а на территории, где говорят на одном со мной языке и где я иногда понимаю, как надо жить.

Архангельск, июнь 1990 [95]

— С его появлением (Горбачева. — Примеч. сост.) (не знаю, чем все это кончится) что-то стало происходить. И я могу это только приветствовать. Я не знаю, насколько он лично сыграл в этом какую-то роль, либо это историческая необходимость. И чем все это кончится — тоже не знаю. Каждый человек надеется на лучшее.

— Перестройка побеждает?

— Я не могу сказать, что она побеждает. Пока.

Нет, я не участвовал в выборах. Правда, это не потому, что не хотел, а по другим причинам… Дело в том, что я довольно много все-таки… Я не хотел бы употреблять слово «работаю», но я занят своим делом. Я не очень-то в курсе того, что там, кто, выбирается — не выбирается и так далее. Я хотел бы, если голосовать, то за человека, чтобы я знал, кто это такой.

Мурманск, апрель 1989 [51]

— Я никогда не состоял в рядах комсомола. Я надеюсь, что в XXI веке эта организация существовать перестанет.

Киев, март 1990 [75]

— Я не очень интересуюсь политикой, но мне, как и всем, хочется нормально жить.

Пермь, март 1990 [84]

— Свободное время я стараюсь посвящать спорту. У меня есть замечательный приятель, который учил кунг-фу (Сергей Пучков. — Примеч. сост.). Но я считаю, что по сравнению с ним дерусь очень плохо. Мне нравятся тренировки. Хотя я, к сожалению, могу уделять им мало времени.

Одесса, сентябрь 1988 [38]

— Я не настолько серьезно занимаюсь кунг-фу, чтобы вести речь о каком-либо стиле. В Ленинграде есть мой однофамилец, который всерьез занимается этим делом. Отсюда вся путаница. Его зовут Вячеслав, люди видят в газетах фразу: «третье место занял В. Цой»[38] и его победу приписывают мне.

Бросить курить? Пока не собираюсь бросать.

Любимый вид спорта? Ну, довольно много видов спорта, связанных с восточными единоборствами.

Киев, апрель 1990 [75]

— Любимый актер? — Джеймс Дин[39].

Краснодар, май 1989 [56]

— Кто из режиссеров мирового кинематографа наиболее интересен, близок? — Мне больше всего нравится Бунюэль[40].

Москва, 1990 [88]

— Некоторые считают, что работой над этими фильмами («Асса». — Примеч. сост.) Соловьев изменил самому себе, стал работать на потребу массовым вкусам. Насчет последнего не знаю, но себе он не изменил. Я смотрел только одну его «доассовую» работу. Про голубя[41]… Один и тот же художник, со своим стилем. Одно другое дополняет. Просто это некоторым непривычно. Соловьев изменил не самому себе, а тем, кто привык только к картинам, которые он снимал раньше.

Архангельск, июнь 1990 [95]

— Боуи[42], «Рокси мьюзик»[43], «Ультравокс»[44], «Кид Креол»[45] — недавно видел концерт по видео. Практически все «новые романтики» — «Хьюман лиг»[46], «Язу»[47] — это направление мне очень импонирует. «Аквариум», естественно, хотя, возможно, я пристрастен. «Странные игры» — веселая команда, в принципе «Мануфактура», когда появилась…

Ленинград, ноябрь 1983 [4]

— Выделяю из ленинградских: «Аквариум», «Зоопарк», «Странные игры» и группу Курехина. «Секрет» мне нравится, хотя многим не нравится на самом деле.

А что касается лучших гитаристов — вот Ляпин (группа «Аквариум». — Примеч. сост.) — гитарист хороший. Но мне кажется он ужасно не современным, то есть это просто… В Ленинграде на самом деле он уже начинает терять популярность, и всем уже надоело выслушивать по полчаса, как он играет на гитаре. Это уже сейчас не котируется.

Я очень ценю в людях чувствительность к современной музыке, к современным каким-то… Даже не чувствительность, а именно интерес. Когда люди останавливаются на чем-то, вот им нравится такая-то и такая-то и они новые группы слушать не хотят, — мне это не нравится.

Мне в принципе нравятся группы такого несколько электронного звучания. Нравится Дэвид Боуи. Нравится «Рокси мьюзик»… Современные.

Новосибирск, декабрь 1984 [8]

— Что нравится из западной музыки? — Навряд ли это кому-то известно. Есть очень маленькие, так называемые независимые фирмы грамзаписи, где выпускают пластинки очень маленькими тиражами, и, как правило, там музыка более-менее живая такая.

Дубна, март 1987 [20]

— Поэтический язык (бардов. — Примеч. сот.), язык символов, образов, которые составляют песню, сейчас звучит фальшиво. И то, что они продолжают это петь сегодня, не замечая фальши, рождает недоверие и неприятие. Я не понимаю, как сегодня можно слушать песни о том, что все замечательно, когда мы сидим в палатке, у костра, и до чего здорово, какая у нас здесь любовь, дружба и так далее. Мало кто этому поверит. И не верят. И правильно делают. Возможно, когда-то это было актуально и когда-то, быть может, действительно молодежь сидела у костров и пела. Но сейчас ведь они не верят во все это — в романтику стройотрядов и все ей сопутствующее. Не верят. Потому что все это — прошло[48].

Таллин, лето 1987 [22]

— Я на самом деле не вижу в этом (в популярности «Ласкового мая» или «Миража». — Примеч. сот.) ничего плохого. Было бы очень скучно, если бы, например, в кино существовали только какие-то серьезные авторские фильмы, а не существовали какие-то детективы, комедии и т. д. Существует некоторый популярно-развлекательный жанр, и почему бы и нет?.. Это просто другое, это просто разные вещи.

Мурманск, апрель 1989 [51]

— Я никогда не любил кого-то одного. Мне нравились некоторые песни некоторых групп.

Минск, май 1989 [55]

— Я не люблю просто слушать музыку — я в ней живу. А если говорить о тех творческих личностях, которые мне близки и интересны, то их немного — «Наутилус Помпилиус», «Алиса», «ДДТ»[49] и «Аквариум». Это классика жанра.

Ленинград, сентябрь 1989 [59]

— Писателей любимых много. Композитор — Имре Кальман[50], поэт — Шинкарев[51], художник — Котельников[52].

Ленинград, декабрь 1986 [16]

— Вот Вертинскому[53] мы верим. Как человеку, который душой чист. И в нем самом, в его стихах, песнях чувствуется искренняя вера, без оттенка «коммерческого» характера.

Таллин, лето 1987 [22]

— Какая-то дура разольет масло на рельсах, а какой-нибудь козел поскользнется, свалится под трамвай, и ему отрежет голову… Планы на завтрашний день — удел либо очень ограниченных людей, думающих, что они в состоянии изменить эту жизнь, либо огорченных, обездоленных, которые подозревают, что сегодняшний день плох, потому что он сегодняшний. Может быть, я излишне категоричен.

Читать последнее время люблю что-нибудь психофизическое… А еще фантастику и детективы. Очень люблю. Слушаю исключительно развлекательную музыку.

Архангельск, июнь 1990 [95]

— Я вообще молчаливый, стараюсь не говорить, когда можно не говорить. То есть предпочитаю… Я вообще такой. Просто я никакого образа не сохранял и не создавал. Просто я вот такой и здравствуйте.

Москва, 19 ноября 1989 [68]

— Разговорчивые критики и журналисты… Этим людям, наверное, очень надо высказаться. Скорее всего, это где-то очень обиженные, а может, униженные люди… Нормально отношусь, я-то человек малообщительный, поэтому могу молчать и слушать. Или делать вид, что слушаю. Или вообще не реагировать… А вообще, я к журналистам отношусь нормально и даже уважаю. И уважал бы еще больше, если бы не печатали они дезинформирующие народ сведения, распространение которых не входит в мои планы.

Каждый человек, если он не извращенец, не любит вопросов о личной жизни. Когда у меня не будет возможности петь, я займусь зарабатыванием денег рассказами о себе и близких.

Архангельск, июнь 1990 [95]

Примечания

Первыми тремя песнями Виктора Цоя могут считаться «Мои друзья», «Вася любит диско, диско и сосиски» (не сохранилась в записи), а также неизвестная песня, где была «фраза о металлоконструкциях... типа — все панки, все против» (Воспоминания Андрея Панова, с. 79)

Воспоминания Бориса Гребенщикова о «долгих дружеских беседах»: «Когда они еще были с Рыбиным, в общем, в самый начальный период, как-то раз меня понесло, и я начал объяснять Витьке, почему он как бы главный теперь. Я говорил ему тогда, что есть «Аквариум», который более-менее чем-то стал, и высказал все-таки ту вещь, которую нужно было сказать. И теперь мы будем с этой вещью работать. Но на этом развитие человечества не останавливается, и что-то требуется дальше. Мы свое нашли, теперь над этим работаем и с этой гонки сходим. Остается вакуум. Кто этот вакуум заполнит? И я сказал ему: «Вот ты и заполнишь, потому что ты пишешь то, что надо и как надо. Поэтому ты в России главный. А поскольку Россия и в мире занимает специальное место, значит, ты и в мире отвечаешь за все это». Тогда для учащегося деревообделочного ПТУ, может быть, это звучало немножко парадоксально, но, по-моему, внутри-то он к этой своей царской миссии был готов, это только сознание было еще не очень готово. Тогда как раз и разрабатывался тот путь тигра, которым он шел».

Неоконченную запись альбома «Последний герой» (рабочее название) в Малом драматическом театре в январе 1983 года. Из предполагавшихся двенадцати песен было записано всего пять («Последний герой», «Весна», «Тот, кто уходит», «Лето», «Сюжет»), Впервые они были изданы в 1992 году на пластинке «Неизвестные песни Виктора Цоя».

Не вошедшие в альбом песни, к счастью, сохранились в уникальной записи новогоднего концерта группы «Гарин и гиперболоиды» (1981–1982), созданной Цоем вместе с А. Рыбиным в сер. 1981 года. «Кино» группа стала называться с февраля-марта 1982-го.

Согласно версии, которая в свое время была озвучена Алексеем Дидуровым, название появилось после новогодних гастролей группы «Гарин и гиперболоиды» в Москве. Кто-то, глядя на резвящихся Рыбина и Цоя, сказал: «Ну, вы, ребята, просто кино!» Слово тут же подхватили, а после оно закрепилось за группой. В своей повести «Кино с самого начала» Алексей Рыбин также описывает мучительные поиски заветного слова. По его версии, окончательное решение в пользу «Кино» было принято после того, как на одном из ленинградских кинотеатров они увидели яркую красную табличку.

Ср.: «А когда приходит время вставать, мы сидим, мы ждем» («Невеселая песня»).

Ср.: «Кстати, музыкой Витя зарабатывал больше меня... У него всегда были деньги. Иногда он плакаты рисовал на большом ватманском листе и продавал их, пять рублей плакат, можно было купить три бутылки сухого и еще пару бутылок пива. А многое дарил. А когда стали на квартирниках выступать, я однажды спрашиваю: сколько же ты зарабатываешь? Да рублей пятнадцать, отвечает. А я три рубля зарабатывала в день!» («Валентина Цой: Моего сына сделали героем люди!», «Комсомольская правда», 15.08.2005, № 31, Елена Ливси). Другое дело, что эти пятнадцать рублей не шли ни в какое сравнение с гонорарами, которые Цой получал во второй половине 80-х. В 1985–1987 годах гонорары за квартирник или концерт составляли от шестидесяти до ста рублей. Пять концертов в месяц считалось нормой. Среднемесячная зарплата была порядка 200 рублей. За три месяца (октябрь 1987-го — январь 1988-го) съемок в «Игле» Цой, как композитор и исполнитель главной роли, заработал 2500 рублей.

По словам Юрия Айзеншписа, билет на стадионный концерт стоил 4 рубля. «С каждого совместного концерта я получал примерно 20 % прибыли, из оставшихся средств 40 % брал себе Цой, и по 20 оставалось на каждого из остальных трех музыкантов группы. То есть я по­лучал больше обычного музыканта, но меньше лидера... Единственной областью финансовых вложений, где мы с Виктором являлись равноправными партнерами, была полиграфическая и иная сувенирная продукция — инвестированная пополам и прибыль делили тоже пополам. На 7 -8 тысяч человек, приходящих на концерт, продавалось до 3 тысяч плакатов и маек!!!» После смерти Цоя в августе 1990 года на его сберкнижке было 5000 рублей. Среднемесячная заработная плата в 1990 году составляла 300 рублей, средняя пенсия — 100 рублей.

В песнях Виктора Цоя можно встретить большое количество реминисценций из русских пословиц и поговорок.

Известна и издана одна песня на английском языке «Blood type» («Группа крови»).

Всего группа «Кино» записала около пятнадцати видеоклипов. Три видеоклипа сняты французскими телевизионщиками («Уходи», «Троллейбус», «Анархия»), два — Джоанной Стингрей, десять — советским телевидением. Вместе с клипами из фильмов «Конец каникул», «Йа-хха!», «Асса» и «Игла» получается серьезная коллекция для второй половины 80-х годов XX века.

Виктор Цой всегда следил за модой в музыке и за пластикой на сцене. На одном из первых электрических концертов, в феврале 1983 года, «Цой раз пять ходил по сцене утиным шагом Чака Берри, как будто ничего другого не видел» (с. 207). На II ЛРФ (1984) «Кино» выступало в амплуа, позднее ставшем классическим: Цой с гитарой, вся группа в черном, барабанщик выделяется игрой стоя и одеждой (белая рубашка, шляпа, шорты). На III ЛРФ (1985) Цой «изменил манеру сценического поведения и лихо пляшет в течение всего концерта, правда, к концу немного устает, но все равно впечатление производит сильное». Не менее ценны другие воспоминания: «Как бы ни были зажигательны слова, Цой бесстрастно, почти меланхолически транслирует их в зал… Он движется по сцене с сумрачным, нелегким изяществом, словно преодолевает сопротивление среды: так рыба плавала бы в киселе» (М. Тимашева), «Цой очень уверенно занимается спортом на сцене, у него система движений — он каратист сам, у него система движений выбрана оттуда. И в это время, поскольку он занимается такой гимнастикой на сцене, ему еще надо петь…» (С. Курехин). Сохранились видеозаписи и фотографии «изящных» выступлений: ФМРЛ, июнь 1986-го; клуб «Метелица», 6.12.1986; Рок-клуб, 25.12.1986; ЛДМ, 13.10.1987; ДК МЭЛЗ, март-апрель 1988-го и мн. др. с середины 1988 года (начало звездных гастролей) Цой возвращается к статичному выступлению на концертах.

Группа «Кино» выступала в трех составах. Первый — Цой с гитарой. Второй (основной) — барабаны, бас-гитара, соло-гитара, гитара. В разное время могли присоединяться вторые соло- или бас-гитара, второй барабанщик или клавишник. Третий состав — это Цой (акустика) + Каспарян (соло-гитара). Виктор имеет в виду последний состав.

«Мне Цой в последнее время с гордостью говорил: «Мы сейчас восемьдесят семь концертов зарядили!» — «Ну, — говорю, — ты что, все деньги заработать хочешь?» — «А что? Пока можно зарабатывать — надо зарабатывать!»» (К. Кинчев, с. 352).

Пластинка «Последний герой». Франция, 1989.

Цой серьезно работал над текстами своих песен. 06 этом говорят черновики и воспоминания: «Витька продолжал проверять свои песни, показывая их Майку и не только ему — у Майка постоянно были гости, и они принимали живейшее участие в обсуждении новых произведений, вернее, не в обсуждении, а в убеждении Витьки, что песню, которую он только что спел, безусловно стоит включить в программу, что она хорошая, что она очень хорошая, что она очень-очень хорошая…

— Но ведь текст дурацкий, — говорил Витька. Я знал, что он кривит душой — на написание текстов он тратил, как я уже говорил, много времени и дурацкими их, конечно, не считал. Он просто боялся выглядеть безграмотным, выглядеть как большинство длинноволосых певцов рок-клуба с их высокопоэтическими откровениями о любви и мире. Его убеждали, что текст хороший, потом начиналась волынка с музыкой. Когда, наконец, Майк говорил, что Витька просто ненормальный, что такой мнительности он еще ни у кого не встречал, Цой сдавался, улыбался и соглашался, что, возможно, после подработки, после редактирования, когда-нибудь песня будет включена в число предназначенных для исполнения на зрителя» (А. Рыбин, с. 136).

Определенное влияние оказал Константин Кинчев: «Мне кажется, я на него тоже как-то влиял. Даже в его манере держаться на сцене в последнее время я зачастую себя узнавал. И в песнях иногда проглядывало. Вообще, он относился ко мне с большим интересом, ну и я, соответственно, к нему».

«Первый альбом назывался «45»... там была еще одна песня, которая называлась, по-моему, «Я — асфальт». Кстати говоря, у группы появился тогда какой-то начальник автодорожной службы, который сильно им помогал. Я не помню, кто он был, но он говорил, что это про него песня, поскольку ассоциировал себя с асфальтом» (А. Тропилло, с. 173).

Ср.: «Всю последнюю неделю Цой пропадал со своей «восьмиклассницей», как он называл одну юную особу, с которой познакомился в училище… Цой проводил с ней много времени и возвращался домой просветленный и одухотворенный всем на зависть и удивление.

— Никогда бы не подумал, что я способен еще на такие романтические отношения, — говорил он.

В один из таких вечеров, вернувшись с очередной романтической прогулки, он, буквально за двадцать минут, сочинил свою знаменитую песню «Восьмиклассницу», вернее, не сочинил, а зарифмовал все то, что с ним происходило на самом деле — от «конфеты ешь» до «по географии трояк» (с. 142). Писатель А. Дидуров утверждал, что «Восьмиклассницу» Цой посвятил ему, а сюжет песни подсказан его романом в стихах о «голой восьмикласснице».

Виктор Цой прекрасно владел искусством коллажа. Впечатляют своим мастерством его работы, выполненные в духе соц-арта: «Размышления рядового болельщика», «Юрий Гагарин» и др. Музыкальное призвание Цоя всегда было связано с живописью: начиная с рок-клубовских концертов, когда в фойе можно было увидеть его картины и картины его друзей, и заканчивая текстами песен, в которых чувствуется взгляд художника.

Георгий Гурьянов (р. 1961), окончил ЛГХШ № 1, отучился семестр в училище им. В. А. Серова (в тех же заведениях годом позднее учился Цой). В 1982 году вступил в группу «Новые художники», принимал участие в международных выставках нового советского искусства. С 1984 по 1990-й — барабанщик в группе «Кино». В 90-е годы разработал дизайн и символику плакатов первых рэйвов. С 1993 года — профессор кафедры живописи и фотографии в Новой Академии изящных искусств. На сегодняшний день является самым дорогим из «Новых художников».

Режиссер С. Лысенко утверждает, что Цой так и не видел его работу до конца смонтированной. По воспоминаниям М. Цой и А. Липницкого, реакция Виктора на фильм была отрицательной: «В конце съемок фильма «Конец каникул» Виктор поссорился с режиссером и вообще был очень недоволен съемками этого фильма. Когда он уезжал, он сказал: «Я сделаю все, чтобы этот фильм не увидели»» (Из ответов М. Цой. Минск, 7–8 марта 1992). На самом деле «Конец каникул» представляет собой четыре профессионально снятых клипа.

Скорее всего, Цой даже не был крещен. На этот вопрос его мать ответила: «Я думаю, что нет. Родители и я крещеные. Мать была очень верующая, на Пасху всегда ходила в церковь. Вместе с папой они хотели Витю покрестить. Но я была тогда очень против. Он же вроде как кореец. Они мне говорили: «Мы Витю покрестим, а ты и не узнаешь». Но я думаю, что не покрестили. Они бы проговорились. Мама была еще жива, когда Вите двадцать лет уже было» (телефонный разговор Москва — Санкт-Петербург, записано в конце 2006 года). Виктор Цой точно не крестился в сознательном возрасте. По воспоминаниям жены Марьяны Цой: «Виктор крещен не был и в церковь никогда не ходил, но, я думаю, что в душе у него был свой Бог. Против крещения Саши он ничего не имел, только сказал: «Ну, смотри»» (Минск, 1991). Наталья Разлогова, с которой Цой провел последние три года жизни, в том числе последние дни и часы, также опровергла слухи о крещении Цоя перед смертью.

Ср.: «Виктор Цой удивительно попал во время. Правда, многие уже утверждают, что, мол, это конъюнктура. Я абсолютно убежден, что Виктор меньше всего думал о том резонансе, который вызовут его песни. В этом и состоит магия художника — чувствовать время не умом, а душой» (журнал «РОК», Ленинградский рок-клуб, 1987).

Ср.: «Для меня всегда было загадкой, почему на гребень успеха взлетает та или иная звезда. Хотя Витя мне говорил, что все это ерунда и очень просто все просчитать и понять конъюнктуру в данный момент. Что во всей культуре существуют определенные дыры, которые надо затыкать, на них работать и делать звезду. Нужно только почувствовать, найти это место и все. «Теперь я все это знаю», — сказал он мне тогда» (М. Пашков, «ВИКТОР ЦОЙ: Стихи, документы, воспоминания», с. 47). «Мы все вместе поехали на дачу, где продолжали выпивать, и он мне там говорил, что он все рассчитал: сейчас они на какое-то время пропали, затихарились, а потом у него выйдет фильм и пойдет совершенно ломовой подъем. Все будет круто. Это еще перед «Иглой» было. И, в общем, правильно рассчитал» (К. Кинчев, «ВИКТОР ЦОЙ: Стихи, документы, воспоминания», с. 142).

На сорокалетие Цоя, 22 июня 2002 года, во дворе котельной открылась мемориальная доска. Торжественное открытие провел председатель Законодательного собрания Санкт-Петербурга.

«Особенно он не любил разговаривать с людьми много старше его, в возрасте родителей. Тут он сразу сжимался и замолкал. Видимо, ему нужно было знать заранее, что человек его понимает и он может говорить с ним на каком-то своем языке. Если он чувствовал, что этот язык еще надо будет найти — для него это было сложно» (Максим Пашков, «ВИКТОР ЦОЙ: Стихи, документы, воспоминания», с. 43–44). В судьбе Виктора Цоя большую роль сыграли люди, которые были на несколько лет старше его: Борис Гребенщиков (9 лет), Михаил «Майк» Науменко (7 лет), Марьяна Цой (3 года), Рашид Нугманов (8 лет) и др.

Ср.: «…помогает работать, когда сидишь и знаешь, что очень много людей ждет новых песен, хочется как-то оправдать надежды»[46].

«Однажды, еще в восемьдесят шестом, мы сидели всю ночь напролет у Марианны дома на проспекте Ветеранов и болтали. Марианна зажгла свечи, и мы беседовали о том о сем несколько часов подряд. Было уже около четырех часов ночи, как-то речь зашла о Гребенщикове, и Виктор сказал такую фразу: «Вот если бы Борис сейчас умер, он стал бы легендой». Эту фразу можно понять по-всякому. Я посмотрел на Виктора — у него слезы были на глазах. Он произнес это очень прочувствованно. То ли он что-то уже предчувствовал тогда? Не знаю. Опять же я не мистический человек. Но был в этом какой-то момент заклинания. В устах Виктора эта фраза была абсолютно естественна, в этом не было никакой иронии. Просто он являлся олицетворением романтизма, он в нем жил, он был у него в крови» (Р. Нугманов, «ВИКТОР ЦОЙ: Стихи, документы, воспоминания», с. 167).

Виктора упрекали в том, что он «очень умело использовал людей», «знал, как заводить нужные знакомства, и был весьма холоден и расчетлив в отношениях» (Майк Науменко, «ВИКТОР ЦОЙ: Стихи, документы, воспоминания», с. 129). Эта цитата из рассказа Цоя отчасти объясняет его взаимоотношения с людьми.

«Однажды на Беговой Аркаша Высоцкий откуда-то раздобыл редкую фотографию Цоя и Рыбина на концерте и вручил ее Виктору. Тот взял нож, истыкал им всю эту фотографию и бросил подарок на диван. Я спросил его: «Что так?» Виктор только поморщился. Больше я его не спрашивал» (Р. Нугманов, 19 марта 2006, 10:30).

Виктор Цой принял участие в двух концертах памяти Башлачева. Но и при жизни их пути пересекались. Одна из первых встреч произошла на фестивале Ленинградского рок-клуба в 1984 году. Какое-то время оба работали в знаменитой кочегарке. Общие для рок-музыкантов мысли можно встретить в их интервью, есть переклички и в песнях. Башлачев: «Любовь — режиссер с удивленным лицом, снимающий фильм с печальным концом. А нам все равно так хотелось смотреть на экран». Цой: «На экране окна сказка с несчастливым концом. Странная сказка». Вряд ли это прямое цитирование, скорее совпадение или подсознательное заимствование. «При всех различиях между ее яркими представителями, тусовка все равно остается достаточно узкой, и взаимных влияний в ней бесчисленное множество…» (Р. Нугманов).

Один из кумиров юности Цоя — английский рок-музыкант Марк Болан (1947–1977). Рашид Нугманов: «…период Цой+Рыба у меня всегда невольно ассоциировался с Tyrannosaurus Rex периода Болан+Тук. Не музыкально, но концептуально: 1. В обоих случаях акустика; 2. Ограниченная «подпольная» аудитория (постхиппи — у Болана, пост-панк — у Цоя); 3. В обоих случаях один поэт-композитор (неравноправный дуэт); 4. В обоих случаях разрыв и уход лидера в электричество, с созданием классической рок-группы; 5. В обоих случаях лидер достигает сверхзвездного статуса; 6. В обоих случаях лидер погибает в автокатастрофе (Цой в двадцать восемь лет, Болан в двадцать девять). Можно еще для курьеза добавить, что названия групп упростились, в обоих случаях до четырех букв. Да и песни у обоих редко выходили за трех-четырехминутный формат. Конечно, существенная разница в том, что Виктор ушел в зените славы, став национальным героем, а Болан — на излете». В одной рецензии стиль группы назван «очаровательным примитивизмом»: «КИНО несколько напоминает зрелый Т. REX — и ритмическим однообразием, и лаконизмом инструментальных партий, и запоминающейся, навязчивой мелодикой. Музыка Цоя обладает завораживающим магнетизмом, она втягивает в себя, забирает» (Старый Рокер, «Расклад-1984», «Рокси» № 8, январь 1985). Известно, что Цой однажды позавидовал Болану: «Какая прекрасная рок-н-ролльная смерть! Музыкант должен погибнуть молодым».

Фамилия «Цой» — одна из самых распространенных корейских фамилий. Она имеет двадцать три бона. Семья Виктора — из города Вонджу (следовательно, бон его — «Вонджу»), который находится в провинции Канвон на юге Кореи. Значение фамилии «Цой» объяснил Тен Сан Дин (Юрий Данилович Тен): «Если переводить буквально, «Цой» — это высота. Вот так выглядит иероглиф «Цой» на ханмуне (древнем языке, основанном на китайской грамматике). Он изображает дом у горы с тремя вершинами и человека. В Корее владелец дома — человек благородный, высокорожденный». Прадед Цоя, по некоторым данным, был контрабандистом на Дальнем Востоке. Дед (Цой Сын Дюн — Максим Максимович) учился на филологическом факультете корейского педагогического института в Кзыл-Орде (Казахстан) по специальности «учитель русского языка». Отец (Цой Роберт Максимович) окончил технический университет по специальности «инженер».

Осенью 1983 года Виктор Цой прошел обследование в психиатрической больнице, таким образом откосив от армии. С 1980 по 1985 год шли активные боевые действия в Афганистане. Далеко не все верили в интернациональный долг советского гражданина, многие уклонялись от службы в вооруженных силах. В феврале 1989 года Советский Союз вывел свои войска из Афганистана. Возможно, именно с этим фактом связана перемена Цоем своих взглядов на службу в армии.

Виктор Цой родился в роддоме Московского района (Парк Победы, улица Кузнецовская, д. 25) Ленинграда. Вспоминает мама Виктора: «19 июня привезли в роддом. Замученная вся, не сплю, ускоряющих лекарств не давали. Утром, между четырьмя и пятью часами родила. До пяти утра. Витя был опутан пуповиной (она может задушить ребенка), после родов было что-то, он был ослабленным: два дня не давали кормить. А родился он обычным здоровым ребенком: вес — 3,5 кг, рост — 51 см» (из телефонного разговора, записано в конце 2006 года). Рост Цоя в зрелом возрасте — 183 см.

В школе Цоя дразнили японцем.

В официальных документах Цой в графе «национальность» писал: «русский». Это не вынужденная формальность. Его вырастила и воспитала русская женщина, образование он получил в советской школе, во многом опиравшейся на традиции русской классики. Круг общения также оставался преимущественно русскоязычным. В песнях заметно влияние русского фольклора. Вспоминает Марианна Цой: «Но он не кореец, а полукровка; у него отец чистокровный кореец, а мать — русская без примеси. Родители Витиной мамы, ленинградцы, приехали из средней полосы России» («Империя «Виктор Цой»», еженедельник «Суббота» № 25, Сергей Шапран). о внешности Цоя Марьяна сказала еще конкретнее: «Чертами лица был очень похож на мать, несмотря на внешний восток. У него типичное такое русское лицо, только цвет волос и глаза, конечно, восточные» (международный корейский журнал «Коре Сарам», «Рожденный на стыке созвездий. В. Цой», вып. четвертый, 1992, с. 25).

Вячеслав Динович Цой — основатель Международной академии восточных единоборств, руководитель Центра боевых искусств. В 1995 году застрелен в подъезде своего дома. Похоронен на Богословском кладбище Санкт-Петербурга, недалеко от могилы Виктора Цоя.

Джеймс Дин (1931–1955) — американский актер театра и кино. Фильмы: «Горе № 1» (1951), «Бунтовщик без идеала» (1955), «Гигант» (1956). Молодые американцы в героях Д. Дина видели отражение собственных идей, несогласие с миром отцов и с нормами устаревшей морали. Фильм «К востоку от рая» (1954) сделал Дина героем своего поколения, несмотря на слухи о его гомосексуальной жизни. Дин погиб за рулем своей «Порше 550» при лобовом столкновении со встречной автомашиной. Его смерть породила культ героя. Подростки мечтали посидеть за рулем его разбитой машины, писали ему письма как живому человеку. Журнал, опубликовавший интервью актера «с того света», был распродан фантастическим тиражом (500 000 экз.). Посмертная маска Дина была выставлена в Принстонском университете рядом с посмертной маской Бетховена. По воспоминаниям Рашида Нугманова, «Виктор стал называть Дина любимым актером до того, как увидел его на экране. Он, разумеется, слышал о нем как об иконе бунтарской молодежи, видел фотографии, знал, что тот умер молодым (в 24 года, за рулем). Еще до съемок «Иглы» я Виктору постоянно приводил в пример Джеймса Дина, когда объяснял свой стиль работы с непрофессиональными актерами, говорил, что мне важен сам человек, а не актер в нем — человек, как он есть. Дин играл не кого-либо, а самого себя, и именно этого я жду от Виктора. В этом наши взгляды полностью совпадали, и Виктор проникся моим сравнением его с Джеймсом Дином. Так он и стал его любимым актером. Заочно».

Луис Бунюэль Портолес (1900–1983) — испанский кинорежиссер-сюрреалист. На Международном кинофестивале в Венеции (1969) Бунюэлю присуждено звание «мастера кино». За творчество в совокупности получил также премии международных кинофестивалей в Сан-Себастьяне (1977), в Москве (1979), в Венеции (1982). Фильмы: «Андалузский пес» (1929, совместно с С. Дали), «Симон-пустынник» (1965), «Дневная красавица» (1966), «Млечный путь» (1969), «Скромное обаяние буржуазии» (1972) и др.

«Чужая Белая и Рябой» (1986) — фильм С. Соловьева. В ролях: А. Баширов, В. Стеклов, Л. Филатов (озвучание), А. Битов, С. Бодров-старший и др. На 43-м МКФ в Венеции фильм получил Большой специальный приз жюри.

Дэвид Боуи (Дэвид Роберт Джонс, р. 1947) — английский рок-музыкант, актер театра и кино (семьдесят фильмов). Стал популярен в 70-е годы как один из основателей глэм-рока. Другие представители этого стиля (Slade, T-Rex) в конце 70-х годов также были в числе любимых групп Виктора Цоя.

Music (1970–1982) — английская группа, основоположники т. н. «коммерческого» арт-рока, с самого начала делали ставку на доступность и танцевальность (Б. Ферри) своих мелодий. Исходный состав: Брайен Ферри (вокал, клавишные), Брайен Ино (клавишные), Роджер Бани (гитара), Грэм Симпсон (бас-гитара), Декстер Ллойд (ударные), Энди Маккэй (духовые).

vox — английская группа, образована в 1975 году. Музыканты начинали играть в стиле арт-рока, но в итоге стиль группы закрепился в рамках электронного помп-рока. Исходный состав: Джон Фоккс (настоящее имя — Деннис Лэй, вокал). Билли Карри (клавишные, скрипка), Крис Кросс (бас), Стиви Шире (гитара), Уоррен Канн (ударные).

Creole & The Coconuts — американская поп-группа. Организована в 80-х годах певцом Кидом Креолом (Аугуст Дарнелл, р. 1951, Гаити). Группа исполняла динамичную латиноамериканскую поп-музыки.

«Human League» — английская группа. Образована в 1978 году. Отличалась необычными сценическими постановками концертов, лидер английской синтезаторной музыки первой половины 80-х годов XX в. Музыкальный стиль — электро-поп. Состав: Ян Крэйг Марш (синтезатор), Мартин Уэр (синтезатор), Фил Оуки (вокал) и Эдди Ньютон. Неоромантический имидж «Кино» и, в частности, Виктора Цоя в 1984–1985 годах во многом был заимствован у этой группы, что хорошо видно, например, по клипу «Keep Feeling Fascination» (1983).

— английская группа. Образована в 1982 году бывшим участником Depeche Mode Винсом Кларком. Представители «новой волны». Состав: Винс Кларк (синтезаторы, синти-басс, перкуссия), Элизон Монет (вокал). В 1983 году дуэт распался, а Кларк стал одним из создателей Erasure.

Отношение к отдельным личностям, которых с оговорками можно назвать бардами, было положительное. В этом же интервью Цой вспоминал о Клячкине, ценил Высоцкого, «уважительно относился к Розенбауму» (Юрий Белишкин, «ВИКТОР ЦОЙ: Стихи, документы, воспоминания», с. 277), в «Камчатке» вместе с Башлачевым пел песню Окуджавы «Постой, паровоз».

Как правило, Цой всегда называл имена БГ, Майка, Кинчева и др. Упоминание «ДДТ» — исключение из правил. «Не было особой любви к «ДДТ» и Шевчуку, но, тем не менее, он говорил, что группа интересная и она о себе скажет… Личностные моменты не пытался перенести на творческие» (Юрий Белишкин, «ВИКТОР ЦОЙ: Стихи, документы, воспоминания», с. 277). По словам А. Соколкова, между ними произошел конфликт. На тусовке Шевчук стал обвинять Цоя в мажорстве. Как и в случае с А. Пановым, Цой в долгу не остался.

Имре Кальман (1882–1953) — венгерский композитор. Мастер «новой венгерской оперетты»: «Королева чардаша», «Сильва», «Мистер Икс». Ввел в оперетту венгерский музыкальный фольклор. На альбоме «Начальник Камчатки» Виктор Цой исполнил арию Мистера Икса (ария известна в исполнении Георга Отса).

Владимир Шинкарев (р. 1954) — петербургский художник, писатель и поэт. Теоретик движения «митьков». Произведения: «Митьки», «Максим и Федор», «Папуас из Гондураса», сказка «Домашний Еж».

Олег Котельников (р. 1958) — известный петербургский художник. Учился в художественном училище на деревообрабатывающем факультете. Вместе с Цоем входил в группу «Новые художники» (1982–1990), работал в котельной «Камчатка». Совместно с Евгением Юфитом снимал «Мжалалафильм». В 1985-м — художник фильма «Асса» (реж. С. Соловьев). Сотрудничал с группами: «АУ», «Поп-механика», «Кино» и др.

Александр Вертинский (1889–1957) — поэт, певец, прозаик, артист эстрады и кино, композитор.

• Часть 1
• Часть 2